Русский американец
Шрифт:
– - Как не понять. А меня, сударь, возьмете?
– - Разумеется. Ты у меня, Ванька, всему делу воротила!
В тот же день, в глухую полночь, к дому Лугового тихо подъехали тройка, запряженная в крытый дорожный возок, и простые сани-розвальни. В возке сидели Тольский и Иван Кудряш, а в розвальнях три дворовых парня-ухаря. Розвальни остановились, несколько не доезжая до майорского домика, а возок около самых ворот. Переулок, где находился дом Лугового, был глухой и безлюдный; ночь была темная,
В майорском доме давным-давно все спали крепким сном. Самого Лугового не было; он находился в своей подмосковной усадьбе. Ворота по обыкновению были заперты.
Забор майорского дома был невысок, так что дворовым парням не составило большого труда перелезть через него. Собаки было бросились на них с громким лаем, но ловко накинутые на их шеи веревочные петли заставили их замолчать навеки. Тотчас же вслед за тем засов был вынут, и ворота тихо отворились.
Тольский и Кудряш, не выходя из возка, въехали во двор, и ворота снова затворились за ними.
– - Ну, Кудряш, теперь ты действуй! Сенная дверь заперта изнутри; если ее ломать, поднимешь стук, разбудишь дворовых, а нам надо избежать этого. Поэтому надо вынуть хоть эту раму, открыть окно и влезть в него, -- сказал Тольский, показывая на оконную раму, находившуюся в сенях.
– - Это сделать нетрудно, -- ответил Кудряш.
Сени были холодные; окно в одну раму выставили без особого шума.
Тольский с Кудряшом и еще с одним дворовым через окно влезли в сени. Остальные слуги остались на дворе сторожить.
В сенях было темно, но Кудряш был запаслив, и в его руках скоро появился потайной фонарик. Они разглядели дверь, которая вела внутрь дома; дверь оказалась незапертой, и Тольский со своим достойным служителем очутились в небольшой зальце.
– - Куда же теперь идти? Где же комната майорской дочери?
– - проговорил Тольский и, выйдя из зала в коридор, увидал дверь, ведшую в какую-то комнату; в ней крепким сном спал камердинер старого майора, Савелий Гурьич.
– - Это старый филин дрыхнет; пусть его! Мешать не станем!
– - с усмешкой проговорил Тольский.
После этого, плотно притворив за собой дверь и оставив на страже Кудряша, Тольский пошел в другую комнату, находившуюся рядом. Это была каморка старушки Мавры, которая тоже спала.
– - Ну, мне нынче чертовски не везет; из каморки старого колдуна попал в каморку к старой ведьме, -- весело проговорил Тольский.
– - Впрочем, она укажет мне, где комната моей Дульцинеи. Эй ты, краса писаная, чего нежишься на пуховой перине, вставай!
– - не совсем вежливо схватив за руку старушку, насмешливо произнес он.
Мавра открыла глаза и снова закрыла их от резкого света фонаря.
– - Вставай!
Старушка опять открыла глаза, испуганно вскрикнула,
– - Ну чего буркалы-то таращишь? Ступай, разбуди и одень свою барышню.
– - Зачем будить? Зачем одевать?
– - чуть слышно, дрожащим голосом спросила старушка, не понимая, что вокруг нее происходит.
– - Ну, не тяни волынку, ступай, исполняй, что тебе приказывают! Одень Анастасию Гавриловну и скажи, что я спрашиваю ее, повидаться с ней хочу.
– - Ты спрашиваешь? А кто ты? Как попал?
– - Ступай, старая ведьма, мне недосуг с тобой говорить. Ну!
– - крикнул на старушку Тольский.
– - Иду, иду!.. Господи помилуй...
Старушка Мавра, шатаясь от страха, направилась в комнату своей питомицы. Тольский последовал за ней, решив действовать твердо и неуклонно и ни перед чем не останавливаться.
Настя в своей горенке спала безмятежным сном, и немалых трудов стоило Мавре разбудить ее.
– - Что ты, няня? Зачем будишь меня?
– - с неудовольствием спросила молодая девушка.
– - Встань-ка, Настюшка! Встань-ка, золотце мое! Тебя спрашивают.
– - Да ты, няня, с ума сошла? Кто меня ночью станет спрашивать?
– - Я... я спрашиваю!
– - раздался звучный голос Тольского.
Молодая девушка испуганно раскрыла свои красивые глаза и дрожащим голосом спросила:
– - Няня, кто же это?
– - Я и сама не знаю, не ведаю. Чернобородый, словно цыган, глаза как уголья горят; озорной такой. Видала я его где-то, да не припомню, страх память-то у меня отбил, -- проговорила старушка, помогая одеваться Насте.
Настя быстро зажгла свечку и приотворила дверь своей горницы. Около двери стоял Тольский.
– - Как, это вы?
– - воскликнула молодая девушка, пораженная неожиданностью.
– - Да как вы очутились здесь в такое время? Ведь у нас все заперто. Кто пустил вас?
– - Меня никто не пускал, я сам пришел, или, скорее, любовь к вам привела меня сюда, а перед любовью никакие запоры не устоят.
– - Что же вам надо?
– - Мне надо вас... Пойдемте, нас кони ждут.
– - Как вы смеете? Я позову людей!
– - Ваши людишки крепко спят и вашего зова не услышат. Эй, старая карга! Подай боярышне шубейку.
– - Я никуда не пойду с вами!.. Подите вон!
– - с гневом крикнула молодая девушка, и ее глаза сверкнули недобрым огоньком.
– - Пожалуйста, не возвышайте голоса, меня вы этим нисколько не испугаете, а грудку свою надсадить можете. Ну, одевайтесь и едем, не заставляйте меня употреблять насилие!
– - Бесчестный, гадкий человек! Вы хуже подорожного разбойника... Врываетесь ночью в дом и нападаете на беззащитную девушку.