Русский язык в зеркале языковой игры

Санников Владимир Зиновьевич

(Н. Щербина).

Особый и очень интересный вид саморазоблачения — опережающее высказывание-запрет:

Не говори, что молодость сгубила Ты, ревностью измучена моей.

Предупреждая упреки, говорящий сам излагает их суть.

Одним из условий, в которых может быть нарушен постулат истинности или искренности,является поэтическая (и —шире —художественная) речь. В «Книге о пародии» Вл. Новикова приводятся шутливые стихи А. К. Толстого, перекликающиеся с пушкинской «Царскосельской статуей»:

Урну с водой уронив, об утес ее дева разбила.

Дева

печально сидит, праздный держа черепок.

Чудо! не сякнет вода, изливаясь из урны разбитой'.

Дева над вечной струей вечно печальна сидит.

А вот шутка Толстого:

Чуда не вижу я тут. Генерал-лейтенант Захаржевский,

В урне той дно просверлив, воду провел чрез нее.

Здесь высмеивается не наивно-поэтическое удивление Пушкина, а правдолюбец, режущий «правду-матку» и не понимающий условностей поэтического языка, не понимающий, что Пушкин не хуже его знал о строителе фонтана и о технической стороне дела.

Языковая демагогия

Прогресса столпы и титаны труда,—

Я с гордостью это признаю всегда!—

Свое мне вниманье дарили_

Автора этих стихов Анкудина Козодоева из пародии А. Измайлова нельзя обвинить во лжи: ему действительно уделили внимание такие люди, как Некрасов и Тургенев: Некрасов — написал две записки ( одна говорит, «не подходит рассказ», другая.— «стихи не годятся»),Тургенев — « при встрече случайно задев, чуть слышно сказал: «Извините».Это — пример демагогических высказываний, находящихся в сложных отношениях с истиной.

«Счастливая особенность лингвистики — в объекте, язык умеет манипулировать, он умеет гримировать свои функции, умеет выдать одно за другое, умеет внушать, воздействовать, лжесвидетельствовать (...) “Лингвистическая демагогия” — это воздействие посредством оценки, осуществляемое не прямым, “лобовым” способом» [Николаева 1988: 154—156]. Наиболее детально этот вопрос рассматривается в работе [Булыгина — Шмелев 1997]. А. Д. Шмелев след, образом определяет это явление: «Под языковой демагогией понимаются приемы непрямого воздействия на слушающего или читателя, когда идеи, которые необходимо внушить ему, не высказываются прямо, а навязываются ему исподволь путем использования возможностей, предоставляемых языковыми механизмами» [с. 461], и далее: «...языковая демагогия как таковая предполагает некритическое восприятие со стороны адресата. А навязываемые ему мнения подаются как данность, обсуждать и тем более отрицать которую просто глупо. Именно этот механизм и лежит в основе всего разнообразия приемов языковой демагогии» [с. 477].

Шмелев отмечает, что подлинный расцвет языковой демагогии имеет место сейчас, «в условиях относительной свободы», что языковая демагогия использовалась и в советское время, но «инвентарь демагогических приемов был относительно небогат прежде всего это было использование двух разных рядов лексических единиц в зависимости от того, идет ли речь о “своем” или о “чужом”» [Булыгина —Шмелев 1997:461]. С этим высказыванием трудно согласиться: не только советская пропаганда, но и «простые советские люди» владели большим набором демагогических средств. Несколько примеров, почерпнутых мной из личного опыта:

(1) Восхшцаясь

импортными бритвами, старый коммунист говорит. «Чего только эти капиталисты не придумают для наживы!»

(2) На американской выставке в Москве в конце 50-х американец спрашивает у русского, посетителя выставки, сколько костюмов тот может купить на свою зарплату. «Такой, как у меня,—один, таких, как у Вас —два».

(3) Сотрудница Института русского языка АН СССР, побывавшая в 60-х годах в Англии, писала в институтской стенгазете о своих впечатлениях. «Магазины задыхаются от изобилия товаров, ибо покупательная способность населения очень низка»(читателю становилось жаль не себя, а задыхающиеся английские магазины и нищих англичан).

Неискренними, разумеется, могут быть не только слова, но и поступки, однако противоречие между поступками и глубинными намерениями выходит за рамки языка, хотя и вскрывается иногда языковыми средствами. Ограничимся поэтому одним примером:

Старый петух преследует курочку. Что они при этом думают?

О н: Не догоню, так согреюсь.

Она : Не слишком ли быстро я бегу?

Существует множество способов языковой демагогии. Из приемов языковой демагогии, указываемых в упомянутой работе А Д. Шмелева, в языковой игре чаще всего обыгрываются три (в помещаемом ниже перечне способов языковой демагогии они приводятся первыми):

1. Ассерция, маскирующаяся под пресуппозицию

Ассерция (утверждение), маскирующаяся под пресуппозицию (т. е. под бесспорную и не нуждающуюся в обсуждении предпосылку):

(1) Дайте простой и ясный ответ на следующий рыбацкий вопрос. «Что, рыбалка делает из человека враля или рыбачат одни только врали?»

Мысль: «Все рыбаки —• врали» маскируется в (1) альтернативным вопросом, выдается за нечто само собой разумеющееся.

(2) Да ведь за этакие деньги не то что жениться, в Сибирь пойти можно!(А Чехов, Трагик). Внушается мысль: «Женитьба—дело нехорошее (хотя и лучше Сибири)».

(3) Экскурсовод останавливается у огромной вольеры орла:— Внимание, граждане. Перед вами орел-стервятник. Питается исключительно стервами. Гражданочка, поберегитесьL(Журн. «Крокодил»).

(4) Я так долго живу, что еще помню порядочных людей(Раневская).

(5) — Я человек немногословный.—Я тоже женатый.(«Женитьба располагает к не-многословию: неинтересно говорить? говорит всё время жена?»).

(6) Чтоб утонуть в реке, в нем сердце слишком робко,

К тому же, господа, в воде не тонет пробка

(Д. Минаев, Опровержение).

(7) — Что же ты, дурак, намерен предпринять?

—Жениться!—твердо сказал Журочка.

— Ну, и женись, если, конечно, тебя привлекает именно этот не особенно удобный способ самоубийства(Е. Петров, Проклятая проблема).

(8) Все друзья хотят меня женить, потому что люди не выносят, когда кому-нибудь хорошо(М. Жванецкий, Для вас, женщины).