Рута Майя 2012, или Конец света отменяется
Шрифт:
– Именно.
– Что это значит? – оживилась Марина.
– Это тронный зал. Здесь проводились коронации и аудиенции правителя. Стены окрашены в белый цвет, в отличие от других покоев, потому что символом власти являлась белая повязка из бумаги, которую вручали правителю в день восхождения на престол. Название этого зала известно из Панели Девяносто Шести иероглифов. Ее ведь нашли как раз здесь во дворце.
– У меня тут сплошное дежавю, – заметил Саша. – Одно дело читать книги и смотреть фотки, другое – видеть все своими глазами.
– И что там говорится, в Панели? – спросила Марина.
– Панель упоминает этот зал в связи с датой совершения ритуала
– Красиво, с помощью огня вселять в строение душу! – порадовался Антон.
– Сколько потрясающих ритуалов! – удивилась Марина.
– Вот бы где сосудик-то припрятать! – сказал вдруг Беловежский. – Столько удобных мест!
– Саш, здесь точно не может быть, – возразила Марина.
– Почему? – спросил Антон.
– В Паленке путь Ветрова только начинался. Он еще в тот момент и не осознал всей опасности.
– Понятно. Что ж, значит, здесь можем просто гулять, не думая о сосуде.
Беловежский исползал ступеньки наиболее крупного дворика, покрытые иероглифами. Комодович тоже разделял его интерес. К нему подошла Томина и начала о чем-то с пристрастием расспрашивать. Александр краем глаза зацепил их общение и вдруг подумал, что среди всего этого пира майяской культуры, мифологии, символики и психологии власти что-то сидит занозой в его душе. Это было непонятное поведение Марины. Безусловно, она тоже самозабвенно купалась в этом празднике мира майя, но тем не менее казалась чем-то не то расстроенной, не то встревоженной. Сначала он полагал, что ее огорчает спущенное колесо, но он вроде успокоил ее на этот счет. Она с удовольствием общалась с Анькой и последние полчаса не отходила от Тохи. Стоп! Вот оно! Антон? Ей понравился Тоха? Немудрено! Он красавчик, к тому же интересный и юморной. Но тогда почему она огорчена? Не вяжется. За весь день она почти ни словом не обмолвилась с ним самим. А он? Уделял ли он сам ей внимание? Он рассердился. Не маленькая, я же ей не нянька. Но почему вообще эти мысли крутятся в его голове? Конечно, он вполне отдавал себе отчет, что изнывает от желания быть с ней рядом, обнимать ее или хотя бы изредка касаться ее руки, просто впитывать все окружающее вместе с ней. От всего этого его удерживало лишь то, что сейчас они были вчетвером. Сначала его отвлекала и развлекала Анюта своими привычными подтруниваниями и пикировками. Однако он почувствовал, что сейчас этот обычный стиль их общения с Львовой был чрезмерным и, пожалуй, неуместным. Значит, возможно, Марину задевает их поведение? Ревнует она, что ли? Так ли это? Это должно было радовать его, ведь в таком случае он был ей небезразличен. Но ему совсем не улыбалось огорчать ее, делать ей больно. Она нравилась ему всякой: веселой, сердитой, задумчивой, вдумчивой, загадочной, даже фантазеркой. Но видеть скрытую боль в ее глазах он не желал. В конце концов, если речь шла о ее чувстве к нему, то оно только зародилось и могло еще не окрепнуть, и из чувства самосохранения она могла перекинуться на Тоху. Саша с трепетом подумал, что просто боится потерять ее.
– Ребят, тут этот тип бродит.
Анин возглас вывел Александра из задумчивости.
– Какой еще тип?
– Точно. Это тот экскурсовод из Храма Солнца, – подтвердила Томина.
– И что? Мы ему не мешаем, – отмахнулся Антон.
– «Сижу, никого не трогаю. Починяю примус», – подтвердил Саша.
– Ну да, вроде он просто туристов своих водит, – успокоилась Аня.
– Он на нас странно поглядывает, – отметила Марина.
Они поднялись из дворика в западную галерею и вдруг увидели, как этот гид беседует с девушкой в форме секьюрити,
– Эти четверо что-то делали в Храме Солнца, проникнув за заграждение, – ябедничал экскурсовод. – Они говорят, что у них есть разрешение от Института истории. Надо проверить их документы и вещи.
Девушка-секьюрити попросила их подтвердить сказанное, но все изобразили непонимание.
Гид возмутился:
– Они говорят по-испански. Во всяком случае, вот этот в синей футболке, – и он указал на Сашу, – точно говорит. Он со мной общался.
Настала очередь возмущаться Беловежскому. По-русски он вскричал:
– Он что, дальтоник? Это не синяя футболка, а сиреневое поло.
– Похоже, они поляки, – не унимался гид, заслышав их речь.
– Поляки? Как бы не так! – негодовал Антон.
– Ребята, валим. Причем врассыпную, – предложила Анна. – Нам проблемы не нужны.
Они быстро двинулись внутрь галереи. Уже уходя, Александр слышал, как девушка передавала по рации:
– Нарушители. Четверо поляков. Один из них в синей майке…
– Да пошла ты с синей майкой! – ругнулся Саша и заметил, что Марина идет за Антоном.
Спустившись в маленький дворик и укрывшись в одном из помещений, Саша снял сиреневое поло и остался в черной впитывающей влагу футболке, которую специально поддевал в особо жаркие дни:
– Все, покончили с синей майкой. Выходим с разных сторон Дворца парами и сливаемся через джунгли порознь. Мы с Мариной пойдем через каскады, к примеру, а вы идите через Северную группу, где мы сегодня пришли. Пойдем, Мариша!
– Я с Антоном, – неожиданно заявила Томина. – Мы с ним не закончили разговор.
– Отлично! Какая разница? Тогда мы с Сашкой. Главное, пошли уже! – поторопила Аня.
– Нет! Марина пойдет со мной! Я за нее отвечаю, – разозлился Беловежский, схватил Марину за руку и потащил за собой.
Комодович пожал плечами. Анна прыснула. И пары начали карабкаться по внутренним ступеням Дворца с разных сторон.
– Если б не было дорого время, – пыхтя от негодования, ворчала Марина, – я бы с тобой не пошла. Что ты вцепился в меня, словно я твоя вещь?
Александр выпустил руку девушки, зная, что они уже точно идут вместе. Он был сердит на Марину, зол на себя и страшно расстроен. Вскоре они подошли к дорожке с указателем на каскады. Там кучковались люди.
Дорогу им преградил охранник:
– Здесь выхода нет.
– Почему? – огорчился один из туристов. – Мы заходили здесь. У нас там машина.
– Этот выход уже закрыт. Идите через центральный вход.
Осознав, что в лицо их могут знать только двое, а «синяя футболка» мирно лежит в рюкзаке, Беловежский успокоился. Однако старался идти среди людей. Томина молча шла рядом. Перебравшись по мостику через Отулум, мимо Дворца, они вышли на Главную площадь. Центральный вход, а соответственно, и выход был со стороны Храма Черепа. Подходя к гробнице Красной Царицы, Беловежский заметил, что происходит что-то странное: люди кучками и группками активно направляются в сторону выхода.
– Ведь еще полчаса до закрытия, но, похоже, всех гонят к выходу. Неужели устроили облаву? – забеспокоился он.
Марина молча кивнула, но вдруг вскрикнула:
– Саша, эти двое, гид и та женщина, стоят возле дорожки на выход. Мы не пройдем мимо них.
Внезапно за Храмом Черепа раздался оглушительный вой, перешедший в дикий рев и устрашающий отрывистый лай.
– Ревуны!
– Точно!
– Может, это включили запись, чтобы погнать людей с городища, – предположила Марина.