Сад Поммера

Траат Матс

В битвах, которые ведет Поммер, наступает передышка, его меч в ножнах, сейчас он рубит ольху, и горечь едкой желчью размывает его душу, ему очень хочется бросить топор на обочине, пойти к топящейся в риге печи, сесть там и смотреть в огонь.

Но кто знает, может быть, надо залить водой и огонь в печи, все остановить, все бросить, все сломать, пока всюду не замрет всякое движение.

Но как раз сейчас от дома, из-за бугра появляется Пеэп Кообакене, в своем вечном кожухе, его ушанка из собачьего меха завязана под подбородком —

от дождя.

— Здравствуй, Яан! — кричит он издали сквозь ветер и дождь. — Во дворе никого не видать, думаю, где же ты… Потом услышал… кто-то бухает…

Скотник, расставив ноги, останавливается перед Поммером и протягивает руку.

— Слушай, я прямо-таки озадачен этим строительством школы, — говорит он. — Неужто ты не знаешь, где эти мужики, что строят? Справляют праздник дождя, что ли?

— Так уж и праздник! В прошлую субботу все ушли, кирпич кончился, чего тут еще торчать. Один малый из Мехикоорма сказал, что пойдет лучше поможет жене картошку выкапывать, и то польза будет, — устало отвечает Поммер.

— Надо Краавмейстера брать за бока, — говорит Пеэп. — Где он сейчас может быть?

— Где же, как не в трактире. Я видел, как он в обед ехал туда… Лошадь, небось, и сейчас у коновязи.

— Где это видано, чтобы дом к осени не был подведен под стропила, — сердится Пеэп.

— Теперь увидим…

Поммер чихает, скотник расспрашивает, держа руки в кармане полушубка.

— Ты говорил с ним, Яан?…

— А то нет! Несколько раз говорил, но он и не чешется, говорит только, что до того, как начнется школьная пора, времени довольно.

— Беды от Краавмейстера и в других делах. На последнем сходе выборных разбирали целый ворох счетов. Волостной старшина вроде бы не вел их как следует. И в этом деле кривда завелась…

— А то как бы он смог в трактире выламываться, ежели бы не было кривды!

— Скулеж после долгого веселья, хохот после крепкого «ветра», — говорит Кообакене.

Тяжесть на душе учителя начинает понемногу спадать.

Есть у него и друг, и опора. Как же мог он забыть Пеэпа, своего оруженосца Ионафана? Пусть теперь нападут на него филистимляне, все эти пьяницы и супротивники просвещения!

Поммер улыбается и берет топор в правую руку. Дождь усиливается, и на небе не видать ни одного проблеска, все сплошь в тучах.

По дороге к дому он подробно расспрашивает скотника о сходе выборных, о старшине, но Пеэп добавляет к тому, что уже сказал, совсем немногое. Наверняка в денежных делах волости завелась кривда. А то откуда набралось столько денежных квитанций в волостной кассе?

На тропе глина большими пластами липнет к постолам. Скотник вышагивает будто на котурнах, подбрасывая ноги, чтобы отстала глина.

Вдруг у него рвется шнурок от постола.

Пеэп, поминая худым словом нечистого, медленно шагает дальше. Немного не доходя до сада Поммера, он останавливается, разглядывает что-то

на земле и говорит идущему сзади учителю:

— Гляди, что это? Котенок сдох!.. Нет, это, видать, пасюк.

Поммер осматривает лежащее на мокрой земле грязное тельце животного. Это не котенок и не пасюк, а самая настоящая ласка.

Лицо учителя мрачнеет.

Этого еще не хватает!

Кто не знает, что если на хуторской земле найти дохлую ласку, значит, хозяин вскоре умрет.

В бане Кообакене дают ножницы и шило, скотник садится на чурак перед плитой и корпит над своим постолом. Он в добром настроении и сыплет шутками. Однако Поммер молчалив и хмур, он велит лишь Кристине принести яблок. Яблоки дают Кообакене с собой — гостинцы снохе и мальчишкам.

XIV

Сход выборных заседает в полном составе. Не часто бывает, чтобы все были в сборе — члены совета и два помощника волостного старшины. Но сегодня необычный сход, и все эти хуторяне в серых домотканых сюртуках тратят день на то, чтобы узнать, что получится из дела, раз уж его не миновать.

А что произойдет что-то, ясно всем. На нескольких последних сходах только и судили-рядили о том, что делать с квитанциями и счетами, против которых сход выборных бессилен, потому как денежные дела в ведении волостного старшины. Возможно, все обернулось бы немного иначе, если бы не замерло строительство школы.

А какая веселая была толока, как распрекрасно и дружно их маленькая бедная волость возила кирпич! И вот теперь все замерло! Строительный мастер, которого нанял волостной старшина, бросил работу на половине и ушел.

Материал и деньги!

На сей раз писарь Хырак перебирает квитанции волостного старшины. Одни счета и напоминания. Белая рука писаря повисает в воздухе, держа между пальцами бумаги. Он будто играет в карты и размахивает тузами и королями, которые решат исход игры.

Долг кредитной кассе.

Счет от кирпичной фабрики.

Квитанция от помещика — деньги за древесину.

Адвокат волости фон Фикк сообщает из Риги, что волость все равно проиграет долго длящийся процесс против помещика, и просит разрешения взять из окружного суда иск.

Строительный мастер требует за проделанную работу сто рублей.

Краавмейстер сидит на обычном своем месте, лицо его опухло от пьянства, глаза красные, взгляд блуждающий, вялый. Медленно, тягуче дает он объяснения. Эту сумму надо взять отсюда, эту оттуда — из кассы богадельни, из паспортной кассы.

Из этих касс не возьмешь и десятой доли, — уверен писарь.

Н-да, ведь и год еще не кончился, многие не заплатили налогов.

Оно верно, но это не решает дела.

Краавмейстер думает. Письмо из Риги сегодня ему не поможет. Если пришло бы… Есть дела, которые при всем желании не свалишь на школьного наставника Поммера.