Сад принцессы Сульдрун

Вэнс Джек Холбрук

– Карфилиот способен на любое злодеяние, – согласился Эйлас.

Поразмыслив над своими собственными проблемами, он принял решение и поднялся на ноги:

– Я поеду с вами в Сланж. Мои дела могут подождать пару часов. – Непогрешимый компас болтался на цепочке, висевшей у Эйласа на запястье. Взглянув на волшебный прибор, Эйлас нахмурился и присмотрелся внимательнее: теперь он показывал на юг!

Эйлас медленно повернулся к Шимроду:

– Карфилиот уехал на юг с двумя детьми. Как звали этих детей?

– Глинет и Друн.

Четыре

всадника скакали на юг в лучах заходящего солнца. Заслышав топот копыт, прохожие сторонились и пропускали их, недоумевая: что заставляло кого-то мчаться сломя голову по Икнильдскому пути, когда уже наступали сумерки?

Поднявшись по вересковой пустоши на Речной Скарп, всадники придержали храпящих лошадей. Камбермунд горел радужными бликами, отражая закат. Паром не дождался отлива. Для того чтобы прибыть засветло к Зубчатому мысу, паромщик отчалил из Сланжа, как только вода перестала прибывать, и уже находился посередине устья. Последним заехал на паром фургон доктора Фиделиуса. Рядом с фургоном стоял человек, возможно, Фод Карфилиот.

Спустившись с холма в Сланж, Эйлас, Шимрод, Ейн и Каргус узнали, что паром начнет возвращаться на север не раньше полуночи, с началом прилива, и снова отчалит к Зубчатому мысу только на рассвете.

Эйлас спросил служителя на причале:

– Нет ли какого-нибудь другого способа переправиться?

– С лошадьми? Нет, никак не получится.

– А без лошадей? Могли бы мы сейчас же нанять лодку?

– Без лошадей тоже не получится, сударь. Сегодня нет попутного ветра, и никто не возьмется грести через Камбермунд, когда отлив в самом разгаре, сколько бы вы ни предложили заплатить. Лодку отнесет к Пропащему острову или еще дальше. Вернитесь на рассвете, и вас переправят со всеми удобствами.

Снова поднявшись на холм, Эйлас и его спутники наблюдали за тем, как паром причаливал под Зубчатым мысом. Фургон выкатился на берег, стал подниматься по дороге и пропал в сумеречных далях.

– Они уехали, – упавшим голосом констатировал Шимрод. – Теперь мы их не догоним, мои лошади будут бежать всю ночь. Но я знаю, куда он едет.

– В Тинцин-Фюраль?

– Сперва он заедет в Фароли, чтобы посетить чародея Тамурелло.

– Где находится Фароли?

– В лесу, не слишком далеко отсюда. Я могу связаться с Тамурелло из Аваллона с помощью некоего Триптомологиуса. По меньшей мере это позволит Глинет и Друну оставаться в безопасности после того, как Карфилиот привезет их в Фароли.

– А тем временем он может делать с ними что захочет?

– Таково положение дел.

Икнильдский путь, в лунном свете бледный как пергамент, пересекал просторы темные и молчаливые, где не было видно ни единого огонька. На юг по этому пути двуглавые лошади везли фургон доктора Фиделиуса, дико сверкая глазами и раздувая ноздри от бешеной ненависти к тому, кто их погонял: никто и никогда еще не хлестал их так жестоко.

В полночь Карфилиот натянул поводья и остановил фургон у ручья. Пока лошади пили и подкреплялись придорожной травой, герцог подошел

к задней двери фургона, открыл ее и заглянул внутрь:

– Как идут дела?

После непродолжительного молчания из темноты ответил голос Друна:

– У нас все в порядке.

– Если хотите пить или облегчиться, выходите – но смотрите, чтобы не было никаких шалостей! Я не терплю шалости.

Глинет и Друн пошептались и согласились с тем, что не было никаких причин причинять себе лишние неудобства. Они с опаской спустились на землю с задней стороны фургона.

Карфилиот подождал минут десять, после чего приказал им залезать внутрь. Друн поднялся в фургон первый – молчаливый и напряженный, готовый взорваться от негодования. Глинет задержалась, поставив ногу на нижнюю ступеньку. Карфилиот стоял спиной к луне. Глинет спросила:

– Почему вы нас похитили?

– Чтобы Шимрод не навредил мне колдовством.

Глинет старалась говорить ровно и уверенно:

– Вы нас освободите?

– Не сразу. Залезай в фургон.

– А куда мы едем?

– В лес, потом на запад.

– Пожалуйста, отпустите нас!

Карфилиот изучил девушку, ярко озаренную лунным светом.

«Хорошенькая! – подумал герцог. – Свежая, как дикий цветок!»

Он небрежно заметил:

– Если вы будете хорошо себя вести, с вами ничего плохого не случится, может, даже случится что-нибудь приятное. А теперь залезай внутрь.

Глинет поднялась в фургон, и Карфилиот захлопнул дверь.

Снова фургон покатился по Икнильдскому пути. Глинет прошептала Друну на ухо:

– Я его боюсь. Уверена, что он враг Шимрода.

– Если бы я что-нибудь видел, я проткнул бы его шпагой, – пробормотал Друн.

– Не знаю, могу ли я проткнуть его чем-нибудь, – с сомнением проговорила Глинет. – Может быть – если он попробует нас бить или что-нибудь в этом роде.

– Тогда будет поздно. Спрятавшись за дверью, ты смогла бы проткнуть ему шею, когда он заглянет внутрь?

– Нет.

Друн замолчал. Через пару минут он взял свирель и стал тихонько играть – то какую-нибудь трель, то обрывок мелодии, – это помогало ему думать. Внезапно прервавшись, он сказал:

– Странно! Здесь темно, не так ли?

– Очень темно.

– Наверное, я никогда раньше не играл в темноте. Или, может быть, просто не замечал. Но когда я играю, золотистые пчелы у меня в глазах начинают кружиться и вертеться, как будто звуки свирели их раздражают.

– Может быть, ты мешаешь им спать?

Друн заиграл громче и энергичнее. Он исполнил джигу и хороводную мелодию, после чего принялся за трехчастный веселый танец подлиннее.

Карфилиот прокричал в окошко за козлами:

– Прекрати этот чертов щебет, у меня от него зубы болят!

– Удивительно! – тихо сказал Друн. – Пчелы мечутся, жужжат. Им не нравится музыка. – Ткнув большим пальцем в сторону Карфилиота, он добавил: – Так же как ему. – Он снова поднес свирель к губам, но Глинет остановила его:

– Не надо, Друн! Он разозлится, и нам несдобровать!