Сад принцессы Сульдрун
Шрифт:
– Я могу задать тебе не больше трех вопросов.
– Можешь задать и четвертый – я отвечу и освобожусь от заклятия. Ты уже задал один вопрос.
Эйлас продолжал еще осторожнее:
– Я хочу найти своего сына, Друна, взять его под опеку и как можно скорее безопасно вернуться с ним в Тройсинет. Скажи мне, как лучше всего это сделать.
– Ты должен сформулировать свое требование в виде вопроса.
– Каким образом я могу сделать то, о чем я только что говорил?
– Ты перечислил три цели. Таким образом, ты желаешь задать сразу три вопроса?
– Хорошо: как мне найти моего сына?
– Спроси Эйирме.
– И это все? – вскричал
– Ответ достаточен, – сухо обронил Персиллиан и замолчал. Эйлас завернул зеркало в кусок материи и засунул его под соломенную подстилку кушетки.
Начинало смеркаться. Глубоко задумавшись, Эйлас вышел прогуляться по Шалю. Остановившись у лавки мавританского золотых дел мастера, он предложил ему купить два принадлежавших Сульдрун изумруда, величиной с горошину каждый.
Мавр тщательно изучил изумруды, пользуясь удивительным новым изобретением – увеличительным стеклом. Закончив проверку, ювелир поднял глаза и произнес нарочито бесстрастным тоном:
– Превосходные драгоценные камни. Я заплачу сотню серебряных флоринов за каждый – примерно половину их стоимости. Торговаться не стану, принимайте предложение или уходите.
– По рукам! – сказал Эйлас. Мавр выложил на прилавок золотые и серебряные монеты; Эйлас быстро собрал их в сумку на поясе и тут же удалился.
Уже в темноте Эйлас вернулся в гостиницу «Четыре мальвы» и поужинал жареной рыбой с хлебом и вином. Он крепко заснул и хорошо выспался; наутро воспоминание о темнице уже казалось дурным сном. Позавтракав, он уплатил по счету, перекинул через плечо котомку, содержавшую Персиллиана, и отправился на юг по прибрежной дороге.
По маршруту, который он помнил как нечто из другой, почти чужой жизни, он прибрел к крестьянскому дому, где жила Эйирме. Как и в прошлый раз, он задержался, притаившись за живой изгородью, и внимательно изучил обстановку. Как и в прошлый раз, несколько мужчин и подростков работали в поле, складывая скирды сена. В огороде коренастая старуха ковыляла вдоль головок капусты, подрубая мотыгой сорняки. Эйлас ждал и наблюдал. Три годовалых поросенка умудрились вырваться из свинарника и прытко засеменили к грядке репы. Старуха издала странный переливчатый вопль; из хижины выбежала маленькая девочка и принялась гоняться за поросятами, разбегавшимися куда угодно, только не в сторону свинарника.
Толкнув калитку, поросенок выскочил на дорогу; запыхавшаяся девочка выбежала за ним. Эйлас остановил ее:
– Скажи Эйирме, что у ворот ее ждут; нам нужно поговорить.
Девочка боязливо смерила его подозрительным взглядом. Она позвала старуху, продолжавшую окапывать капусту, и возобновила погоню за поросятами, в чем ей стала помогать маленькая черная собачка.
Старуха приковыляла к калитке; головной платок почти скрывал ее лицо.
Эйлас с испугом смотрел на приближающуюся скрюченную фигуру: неужели это Эйирме? Передвигаясь, старуха с трудом делала шаг правой ногой, после чего неуклюжим поворотом бедра подтягивала левую. Она остановилась. Все лицо ее состояло из заживших шрамов; глаза, казалось, запали глубоко в череп.
Заикаясь от волнения, Эйлас спросил:
– Эйирме? Что с тобой?
Эйирме открыла рот – из него донеслись дрожащие звуки, совершенно непонятные. В отчаянии всплеснув руками, старуха подозвала девочку – та встала рядом и сказала Эйласу:
– Король Казмир разрезал ей язык и живого места на ней не оставил.
Эйирме что-то промычала; внимательно выслушав ее, девочка повернулась к Эйласу и перевела:
– Она хочет
– Меня бросили в подземную темницу. Я сбежал и теперь хочу найти своего сына.
Эйирме издала несколько настойчивых звуков; девочка стала отрицательно трясти головой. Эйлас спросил:
– Что она говорит?
– Она бранит короля Казмира.
– Эйирме, где мой сын, Друн?
В ответ послышалось продолжительное мычание; девочка объяснила:
– Она не знает, что случилось. Она отослала ребенка к своей матери, в большой лес. Казмир отправил за ребенком целый отряд, но они вернулись с девочкой. Значит, мальчик все еще в лесу.
– Как я его найду?
– Ступай по Старой дороге, потом на восток, в Малый Саффилд. Оттуда сверни на север по боковой дороге в Тон-Тимбл; дальше по той же дороге – Глимвод. Там спроси, где живут дровосек Грайт и его жена Уайна.
Эйлас покопался в поясной сумке, достал ожерелье из розовых жемчужин и передал его Эйирме. Сначала та не хотела принимать подарок.
– Это ожерелье Сульдрун, – объяснил Эйлас. – Когда я вернусь в Тройсинет, я прикажу тебя привезти, и ты проведешь остаток дней в покое, окруженная всеми возможными удобствами.
Эйирме что-то тихо прокаркала.
– Она благодарит тебя за великодушие, но говорит, что ее сыновья не захотят покинуть свою землю.
– У нас будет время обо всем договориться. Здесь и сейчас я не более чем бродяга, мне нечего предложить, кроме благодарности.
– Поживем – увидим.
Уже к вечеру Эйлас добрался до Малого Саффилда, славившегося своим рынком городка на реке Тимбл, где стены всех домов были выложены из местного камня серовато-охряного оттенка. В центре городка он заметил гостиницу «Черный вол» и решил там переночевать.
На рассвете он отправился на север по дороге, затененной тополями, высаженными вдоль берега реки. Над полями летали вороны, громко оповещавшие о его приближении всех интересующихся.
Солнечные лучи пронизывали утренний туман и согревали лицо: бледность, характерная для узников, уже начинала покидать Эйласа. Пока он шагал вдоль реки, странная мысль пришла ему в голову: «Когда-нибудь я вернусь и навещу дюжину старых друзей… – Он мрачно хмыкнул: – Что за причуда! Вернуться в эту темную дыру? Нет, никогда…» Эйлас подсчитал в уме прошедшие дни. Сегодня Зерлинг опустит в темницу корзину с пайком. Хлеб и вода останутся нетронутыми, и все будут считать, что бедняга, томившийся в подземелье, наконец скончался. Скорее всего, палач отчитается об этом перед Казмиром. Как отреагирует король на эту весть? Безразлично пожмет плечами? Испытывает ли он вообще какое-нибудь любопытство по поводу отца ребенка своей дочери? Губы Эйласа растянулись в недоброй усмешке, и некоторое время он развлекал себя, представляя возможные события будущего.
Вдали, на северном горизонте, появилась темная полоса – Тантревальский лес. По мере приближения к лесу пейзаж менялся, будто все больше проникаясь древностью. Казалось, что цвета становились богаче и насыщеннее, тени – более подчеркнутыми, наполненными собственными странными оттенками. Излучины Тимбла величаво поблескивали между ивами и тополями. Дорога повернула в сторону от реки, и Эйлас вошел в городок Тон-Тимбл.
В местной таверне Эйлас подкрепился вареными бобами и выпил пива из глиняной кружки. Тропа, ведущая в Глимвод, пересекала луга, мало-помалу приближаясь к чаще Тантреваля, иногда углубляясь в рощу на краю леса, но тут же выводя путника под открытое небо.