Сад принцессы Сульдрун

Вэнс Джек Холбрук

Сульдрун бросила на монаха презрительный взгляд:

– Я родила девочку. Она открыла глаза и увидела, как жесток этот мир, какие страдания сулила ей жизнь. И она закрыла глаза навсегда. Меня охватила великая скорбь, я похоронила ее под оливками.

Королева Соллас раздраженно махнула рукой и подозвала пажа:

– Позови короля – этот вопрос следует решать ему, а не мне. Сама я никогда бы не заперла здесь девушку в одиночестве.

Король Казмир явился явно не в духе, о чем свидетельствовало его лицо, мрачное и неподвижное

как маска.

Казмир уставился на Сульдрун:

– Каковы факты?

– Я родила девочку. Она умерла.

Казмир тут же вспомнил предсказание ведьмы Десмёи, относившееся к первородному сыну принцессы:

– Девочку? Ты уверена?

Сульдрун не привыкла притворяться. Она кивнула:

– Я похоронила ее на склоне.

Переводя взгляд с одного лица на другое, король Казмир ткнул пальцем в сторону монаха:

– Ага, жрец! Эта работа как раз для тебя, с твоими жеманными обрядами и ханжескими сплетнями. Принеси сюда труп.

Кипя от злости, но не посмев ее как-либо выразить, брат Умфред смиренно склонил голову и направился к могиле. Солнце уже бросало последние вечерние лучи на склон холма; монах стал раскидывать белыми руками влажную черную землю. На глубине меньше одного локтя он заметил льняное полотно, в которое был завернут трупик. Пока Умфред расчищал остатки земли, края полотна раздвинулись, открыв голову мертвого младенца. Брат Умфред застыл, склонившись над могилой. В уме монаха быстро пронеслись образы и отголоски унизительной ночной потасовки с Эйласом. Умфред принял решение – образы и отголоски сдуло, как ветром. Взяв на руки мертвого младенца, завернутого в полотно, он доставил ношу к часовне и положил ее перед королем.

– Ваше величество! Перед вами тело младенца женского пола, – объявил жрец. – Это не ребенок Сульдрун. Это другой ребенок, над которым я свершил погребальный обряд три или четыре дня тому назад. Это ублюдок полоумной крестьянки по имени Мегвет, зачатый конюхом Ральфом.

Из груди короля Казмира вырвался резкий смешок:

– Значит, меня хотят надуть? – Повернувшись к сопровождавшей его охране, он подозвал сержанта: – Отведи жреца к матери ублюдка; возьмите с собой труп и выведайте всю подноготную. Если подменили живого младенца, принесите его ко мне.

Посетители удалились из сада, и Сульдрун осталась одна в лучах прибывающей луны.

Сержант, в сопровождении брата Умфреда, нанес визит Мегвет, тут же сообщившей, что тело младенца было передано Эйирме с целью погребения.

Сержант привел в Хайдион не только слабоумную Мегвет, но и старую кормилицу принцессы.

Эйирме униженно обратилась к королю:

– Ваше величество, если я что-то сделала не так, то исключительно из любви к вашей благословенной дочери, принцессе Сульдрун, не заслужившей такого печального существования.

Казмир прищурился:

– Деревенщина, ты смеешь заявлять, что я несправедливо осудил непослушную дочь?

– Ваше величество,

мои слова вызваны не дерзостью, а надеждой на то, что вы желаете слышать правду от своих подданных. Да, я считаю, что вы проявили излишнюю строгость к бедной девочке. Молю вас позволить ей вести счастливую жизнь со своим сыном, больше мне ничего не надо. Она будет благодарна вам за снисхождение. И я, и все ваши подданные – все мы будем прославлять ваше милосердие, ведь Сульдрун за всю жизнь никого не обидела!

В зале воцарилась тишина. Все украдкой наблюдали за королем, а тот, в свою очередь, размышлял… Крестьянка, конечно же, была права. Но проявить снисхождение теперь значило бы признать, что он действительно подверг дочь чрезмерному наказанию. Отступление равнозначно унижению – немыслимо! Так как милосердие было практически нецелесообразно, он мог только настоять на своем.

– Эйирме, твоя преданность принцессе достойна похвалы. Если бы только моя дочь служила мне так же, как ты служишь Сульдрун! Здесь и сейчас я не могу пересматривать ее дело или объяснять мнимую строгость постигшего ее наказания. Достаточно сказать, что долг дочери короля прежде всего и превыше всего – служить интересам государства.

Не будем больше обсуждать этот вопрос. Теперь следует позаботиться о сыне принцессы. Насколько я понимаю, он рожден в законном браке, то есть стал моим полноправным внуком, и я обязан взять его под опеку. Придется попросить сенешаля назначить тебе подобающий эскорт с тем, чтобы ребенок был возвращен в Хайдион, древнюю обитель своих предков.

Эйирме нерешительно моргнула:

– Ваше величество, не обижайтесь, пожалуйста, но что будет с принцессой – ведь это ее ребенок?

И снова Казмир задумался, прежде чем ответить:

– Постоянная забота о заблудшей принцессе делает тебе честь. Прежде всего вернемся к бракосочетанию принцессы. Отныне я объявляю его расторгнутым, недействительным и противоречащим интересам государства, хотя это решение не имеет обратной силы и ребенка принцессы невозможно считать незаконнорожденным. В том, что касается самой принцессы Сульдрун, могу сказать только следующее: если она смиренно признaет свою вину и подтвердит, что впредь намерена неукоснительно выполнять мои распоряжения, она может вернуться в Хайдион и занять положение матери своего ребенка. Но сначала – и безотлагательно – мы должны найти ребенка.

Эйирме облизала губы, утерла нос, посмотрела по сторонам, после чего робко произнесла:

– Ваше величество изволили очень мудро распорядиться. Прошу вас, позвольте мне принести эту обнадеживающую весть принцессе, чтобы облегчить бремя ее скорби. Можно я сразу побегу в сад?

Король Казмир мрачно кивнул:

– Ты можешь это сделать, как только скажешь, где прячут ребенка.

– Но ваше величество, я же не могу выдать ее тайну! Проявите благосклонность, прикажите привести принцессу сюда и скажите ей сами, что вы ее простили!