Сага о Годрланде
Шрифт:
— Милий, спроси, почему в городе столько нищих? И зачем сюда приехал Набианор?
Сарап, услыхав имя своего конунга, тут же очертил круг рукой и коснулся солнечного знака у себя на шее. Затем попросил разрешения сесть, устроился на подушке и начал говорить.
Оказывается, прежде тут были богатые и плодородные земли, правда, только возле реки, зато по всей ее огромной длине, а дальше лежали пустоши, сплошь покрытые песком. Возле реки стояло множество городов, в каждом сидел богатый и сильный ярл, и всем этим правил мудрый
Но потом случилось несчастье. Поговаривают, что всему виной последняя жена конунга, иноземка, которая принесла на эти земли чужих богов. С юга начали приходить твари. Твари знакомые, которых тут и прежде видели и убивали, только их стало намного больше. Сначала южные города отбивались от тварей своими силами, потом вознесли мольбы к конунгу. Не сразу тот внял их мольбам, лишь после того, как люди бежали из трех самых южных городов, бросив и возделанные поля, и скот, и дома, отправил свое войско.
Конунговы воины продержались всего десять лет. Многие погибли, на замену конунг присылал новых, но были воины, что сумели перешагнуть за третий порог. Они возомнили себя непобедимыми и вернулись на север. Они захотели стать ярлами, подмять под себя города и жить богато и спокойно. Тогда конунгу пришлось отозвать часть войск, чтобы покарать мятежников.
С каждым годом становилось всё хуже и хуже. Воины из конунгова войска часто переходили на сторону мятежников. Громче звучали речи о том, что беду на эти земли навлек сам конунг и его иноземная жена. Если убить их, тогда боги остановят тварей и освободят захваченные ими города. С юга продолжали бежать перепуганные люди, и уже не хватало еды, чтобы прокормить всех. Бунты вспыхивали повсюду.
А потом пришли сарапы.
К тому времени народ был настолько измучен, что их приход восприняли как благо. И хотя Набианор не любит убивать конунгов и ярлов, но ему пришлось казнить и самого конунга, и всю его семью. Сарапское войско прошло вдоль реки, усмиряя восставших, давая им надежду и еду. Пророк сам ехал во главе. И в каждом городе он произносил речь, где рассказывал о Боге-Солнце и о его милосердии.
Затем войско Набианора перекрыло дорогу тварям и сражалось с ними день и ночь. Хотя вскоре пророк уехал, но каждый год он присылал сюда воинов для защиты земель. Два или три города даже удалось отбить, и пахари вновь вернулись на старые поля, которые после нескольких лет отдыха дали поистине богатый урожай.
— В этом году тварей стало еще больше, — говорил толстый сарап. — И трусливые сельчане снова побежали сюда, на север. Их вы и видите на улицах нашего города. Пророк света прибыл, чтобы попросить у Бога-Солнца помощи и спасения от этой напасти. Так что вам несказанно повезло увидеть Набианора своими глазами и услышать его мудрые слова своими ушами. Теперь вы раальнаби, видевшие пророка! Это большая честь!
Глава 10
— Уходи, сейчас плюнет!
—
— В зад! В зад ей воткни!
Огненный червь вертелся на каменной раскаленной сковороде, а мы прыгали вокруг него и безуспешно стучали в его непробиваемую шкуру. Рунами он был поменьше сторбашевского, зато броню себе отрастил знатную! Даже девятирунные хускарлы не могли ее пробить. Если бы такой пришел в Сторбаш, так там бы все и полегли.
— Кай, может, ну его? — крикнул Вепрь, едва увернувшийся от очередного плевка.
Добро, эта тварюга была не столь расторопна. Плеваться огнем — плевалась, но поворачивалась медленно, со скрипом и скрежетом.
— Ну уж нет! — взревел я. — Чтоб ульверы да перед червяком отступили?
Мой топор всем хорош, только против таких громадин маловат. Тут бы колун или секиру…
— Квигульв! Давай за мной! Я пробиваю шкуру, ты вгоняешь копье! Понял?
Здоровяк с синими зубами подбежал ко мне, перехватил копье двумя руками. Подготовился.
— Только сразу выдергивай. Иначе оплавится или древко вспыхнет!
Я решил попробовать бить его так же, как били червя в Сторбаше. Пусть у нас нет Тинура Жабы, но Квигульв ничуть не уступал тому хельту даже при своих восьми рунах.
Взмах! Крошечный по сравнению с толстенной тварью топорик врубился в полупрозрачную мутную шкуру, за которой бились и переливались огненные потоки. Хрусть! От места удара поползли тонкие трещины.
— Давай!
И точно в то же самое место вонзилось копье, утонув в туше на локоть.
Квигульв дернул покрасневшее острие, оттуда выплеснулась белесая жижа, почти сразу покраснела, а потом и вовсе потемнела, превратившись в бурый камень.
Червь дернулся.
— Назад!
Мы вовремя отскочили. Тварь, почувствовав боль, крутанулась так, чтобы прикрыть раненое место. Надо же! Неразумная, а соображает!
— А нам что делать?
— Вепрь, Лундвар! Отвлекайте его! Остальным отойти подальше. Смотрите, чтоб больше никакая тварь не подобралась. До десятой руны убивайте сами!
А мы с Квигульвом продолжили бить червя. Мне сильно не хватало дара Энока. Я не знал, где под толстой шкурой скрывались сердца и как глубоко. Потому я бил в разные места. Впрочем, случайно угадав и пронзив три сердца, я понял, что те лежали примерно в двух шагах друг от друга. Оставалось лишь угадать, к какому концу червя ближе.
Огненный червь, как по мне, умер с радостью и облегчением, потому что мы ковыряли его весь день без продыху. Под конец его шкура уже не зарастала и вся покрылась трещинами, жижа из ран выплескивалась слабее, да и жаром от него пыхало едва-едва.
Синезуб упал там, где стоял. Он совсем выдохся. Его руки покрылись ожогами от капель твариной крови, а копье пришло в полную негодность. Наконечник от жара и бесконечных ударов совсем искривился, перекрутился и походил больше на выжатую тряпку.