Самая яркая звезда на небе
Шрифт:
— Гермиона? — спросил он.
Она не могла смотреть на него. Ей хотелось спрятаться, скрыть свое тело. Всё вокруг рушилось.
— Гермиона!
Он накинул на неё что-то, прикрывая её наготу. Она почувствовала запах кедра и перечной мяты на ткани. Его рубашка. Она прижалась к ней и укрылась, как одеялом.
— Гермиона, не плачь… — он опустился рядом с ней. Она уткнулась лицом в колени. Её локоны закрывали её, как капюшон, обеспечивая дополнительное укрытие.
Он отодвинул её волосы в сторону, чтобы увидеть выражение её лица. По
— Гермиона… Пожалуйста, не плачь… — несмотря на всё, что произошло, её напряжение рассеялось от его успокаивающих прикосновений.
Он свернулся калачиком рядом с ней, прижимая её к своей груди. Он гладил её по волосам и бормотал утешительные слова. Слёзы не прекращались, но она не сопротивлялась.
— Прости меня, Гермиона… Мне так жаль, — его губы прикоснулись к её кудрям. Она сомневалась, что он понимает, за что извиняется.
— Я доверяла тебе, Том, — сказала она, задыхаясь от рыданий. — Я думала, что ты будешь другим. Я думала, что смогу поверить в тебя, — его тело напряглось. — Но ты — ты. Я знала, кто ты такой!
У неё болело в груди. Сердце ныло. Она сделала глубокий вдох, но единственное, что наполнило её легкие, — аромат кедра и мяты. Этот запах вызвал в её сознании новые воспоминания. Он обжигал и заставлял слёзы литься сильнее.
— Я так хотела. Я хотела, чтобы тебе было не всё равно. Но ты не можешь. Тебе никогда не будет не всё равно. Ты не способен заботиться.
Она хотела его. Она хотела того, что у них было. Когда она была с ним, она чувствовала себя живой. Может, она и не принадлежала этому миру, но с ним она наконец почувствовала себя целой. Он заполнил пустоту внутри неё. Они никогда не смогут вернуться назад. Больше никогда.
— Я ненавижу это. Ненавижу. Ты… я думала… ты не можешь быть таким человеком. Ты не такой. И всё же я не могу перешагнуть через это, — шмыгнула она. На её лице застыли слёзы.
Время остановилось, пока они оставались в объятиях. Том крепко держал её. Оба они свернулись калачиком на белом мраморе Ванной старост. Русалка напевала под нос. Кран капал. Грудь Гермионы поднималась и опускалась на его, и время от времени он касался губами её макушки.
Через некоторое время он нарушил тишину:
— Ты ошибаешься, — прижал он её к себе ещё крепче. Его голос упал до шёпота, даже русалка не слышала их. — Ты мне небезразлична, Гермиона… Такое чувство, что ты единственное, что мне теперь дорого… — Том провёл пальцами по ее позвоночнику, нежно поглаживая.
— Зачем, Том? — зачем он открыл Комнату? Зачем ему власть? Зачем он запер её в ванной с ним? Она сомневалась во всём, что знала о нём.
— Я хочу тебя, — сказал он. — Ты мне нужна.
Её глаза закрылись, чувствуя его возле себя. Это будет последний раз. Она больше не могла этого делать. Её потихоньку разрывало. Но прямо сейчас она хотела почувствовать «сейчас» всеми своими органами чувств. Ощутить его тело, почуять запах кожи, слушать его голос.
Никто не
Осталось последнее, что ей нужно узнать.
— Как я должна была пройти твою проверку, Том? — спросила она.
Он насмешливо улыбнулся и притянул её невероятно близко к себе:
— Как ты могла поверить, что я когда-нибудь причиню тебе боль? Я обещал тебе, что буду оберегать тебя. Что я буду защищать тебя, — сказал он это так, будто само её заявление было совершенно нелепым. Он прижал её к груди, положив сверху подбородок.
Она вспомнила, как он говорил что-то подобное. Это было все те месяцы назад, на диване в гостиной Гриффиндора, в ту ночь, когда он обнаружил её шрам. Он сказал ей, что важно, чтобы она поняла, что значит быть с ним. Она поверила ему.
— Это уже неважно, — она запечатлела в памяти его тепло, а затем отпрянула назад, чтобы взглянуть на его лицо. Он выглядел растерянным.
— Что ты имеешь в виду?
Она покачала головой и оттолкнулась от него, вставая и проверяя, прикрывает ли её рубашка:
— Ты уже сделал мне больно, Том.
Она собрала свою одежду и оделась, направляясь к бассейну. Том сидел и наблюдал за ней со своего места на другом конце просторной ванной комнаты.
— Гермиона, — позвал Том. Она посмотрела на него, поднимая свою палочку со дна пустого бассейна, где он бросил её рядом с открытой Комнатой. — Как ты узнала о Комнате… о василиске?
Она долго смотрела на него, прежде чем закрыть глаза и глубоко вздохнуть. Её рука сжалась вокруг палочки, и, не говоря ни слова, она направилась к двери. К выходу отсюда. Она уйдёт от него, и между ними всё будет кончено.
— Алохомора, — пробормотала она, и замок со щелчком открылся. Он не сделал ни единого движения, чтобы остановить её. Она замерла, положив руку на ручку.
Он уже знал всё остальное. Возможно, ему стоит понять, насколько это личное для неё. Насколько глубоки её шрамы.
— Тайная комната была открыта, когда я училась в Хогвартсе, — сказала она. Она не могла заставить себя посмотреть на него, когда говорила. — Я три недели пролежала в окаменении.
Дверь закрылась за ней со щелчком.
========== 35: Искупительная жертва ==========
Той ночью Гермиона проснулась от собственного крика. Что-то сжимало её сознание, выворачивало её в пучину тьмы. Её бок горел, тело извивалось, зрение помутнело. По её лицу стекали слёзы. Она чувствовала их соль на своих губах. Ей было тяжело дышать. Вся реальность вокруг неё расширялась и растворялась.
Такое уже случалось. По правде, в эти дни это происходило по меньшей мере дважды в неделю.
Гермионе нужно принять её зелье. Она попыталась пошевелиться, но агония заполнила всё её естество. Она засасывала её. Из неё не было выхода. Ей нужно зелье!