Самая яркая звезда на небе
Шрифт:
Всё будет хорошо, Гермиона.
····?·* ?? ?*·?····
Его рука была так близко к ней. Он хотел почувствовать её кожу, хотел узнать, была ли она такой же мягкой, как выглядела. Были ли её длинные пальцы такими же нежными, какими казались. Ему нужно было знать. Он был прекрасно осведомлён, что в комнате были лишь они двое. В месте, о котором никто больше не знал. Совершенно одни.
Он хотел её… Он хотел её так отчаянно, что это сводило его с ума. Осознание выбило воздух из его лёгких. Его челюсть сжалась. Почему ему потребовалось так много времени, чтобы это понять? Вся эта
Вот в этом он был уверен. Девушка была хорошей, как ангел, посланный из какого-то магловского рая. Она была чистотой в его чернильно-чёрной жизни. Он испортит её, опорочит её, разрушит эту чистую душу, которая засасывала его, как мотылька в огонь. Несмотря на это, он хотел поглотить её. Он хотел её так, как не хотел никого другого. Так, что не понимал себя.
Если он думал, что ему станет легче после такого откровения, то ошибался. Вместо этого он стоял, крепко прибитый к месту возле девушки, не в силах от неё отойти. Не готовый увеличить расстояние между ними. От её тела исходило тепло, как нежная ласка. Он хотел чувствовать этот жар везде, он хотел дышать с ней одним воздухом. Попробовать каждый дюйм её кожи на вкус.
Они были одни… Он мог поиметь её здесь… Поиметь на пыльном полу среди груд мусора. В его мыслях проносились тысячи возможностей. Он думал о том, каково это — держать её у своего тела. Целовать её взасос. Трахать напротив этого зеркала желаний, которое было столь удачно названо.
Это будет восхитительно.
Он горел, пока смотрел на неё. Его дыхание стало поверхностным, а руки подёргивались от жажды сорвать с её тела каждый предмет одежды. Она ничего не спрячет от него, когда он будет её трахать.
Это будет невероятно…
Будет ли одного раза достаточно? Он не представлял, что остановится после одного раза. Первый раз, когда он её возьмёт, будет быстрым, его отчаянием завладеть ею. Затем он сделает всё медленно. Будет изучать каждый её дюйм, пока не найдёт все места, приводящие её в неистовство. Всаживать в её скользкое тепло, пока она не прокричит его имя. Овладевать ею снова и снова, пока они оба не будут истощены и удовлетворены.
Он хотел сохранить в памяти её лицо, когда она кончит с его членом внутри. Прекрасное зрелище… Он представлял это раньше много раз. В своих мечтах. В одиночестве своей кровати по ночам. Он больше не хотел этого представлять.
Сделает ли она это? Может ли он? Он знал, что может. Блядь… Он может. Он был пиздец как готов.
Её большие невинные глаза смотрели на свою семью в зеркале. Её щёки покраснели. Лунный свет отражался от неё практически неземным нимбом, будто сияющая чистота самой её души светила изнутри.
В его груди что-то сжалось.
Выебать её не обратится страстью и экстазом. Она будет с ним драться. Ему придётся её заставить. Она возненавидит его. В итоге ему будет легко принудить её к покорности. А потом он предаст её воспоминания забвению. Она ничего не будет помнить. Никогда не поймёт, что произошло…
От этой мысли в его желудке образовалась зияющая дыра.
Она будет кричать. Она будет драться с ним. Она его возненавидит.
Она шмыгнула возле него, отвлекая его от зловещих мыслей. Она издала странный задыхающийся звук. Он с любопытством посмотрел на неё, пытаясь понять, что она делает. Спустя мгновение, это стало очевидно, потому что она заплакала. Мокрые слёзы блестели на её щеках, а её тело скрючилось. Она обхватила себя вокруг талии.
Какого чёрта? Он сделал что-то не так? Почему она плачет? Что ему нужно сделать? Сильный, красивый лев, который всегда мог постоять за себя, превращалась в лужу слёз.
Никогда в своей жизни он не утешал никого, кто плакал. Обычно он вызывал слёзы и уходил прочь с мрачным удовлетворением. Эта девушка пробуждала в нём желания, с которыми он не знал, что делать!
Он переминался с ноги на ногу, а его ведьма подняла руки и потёрла свои опухшие глаза. Он молил, чтобы её слёзы прекратились. Чтобы она снова улыбалась. Разве люди иногда не утешают других прикосновениями? Позволила бы она ему прикоснуться к себе?
Он хотел обнять её… Сможет ли он прикоснуться к ней? Чтобы это выглядело невинно?
Он вытянул руку вперёд и положил на её плечо. Она вздрогнула, почувствовав давление, но не отстранилась.
А дальше что?
Медленным, колеблющимся движением его рука обхватила её спину. Это выходило за пределы его естества. Она заставляла его сомневаться в каждом своём движении.
Всё ли он делал правильно? Она не отстранялась. Возможно, это было многообещающе.
В следующее мгновение она повернулась к нему. Он обхватил её руками, а она плакала у него на груди, смачивая слезами рубашку. Действуя инстинктивно, он запустил руку в её волосы и погладил её вдоль по позвоночнику.
Её кудряшки были мягкими, а тело стройным. Она идеально подходила ему. Тёплая и нежная в его объятии. И этот чёртов запах. Хрустящие яблоки и сладкий мёд. Он хотел в нём искупаться.
Он зарылся носом в её волосы и вдыхал её. Когда он был так близко, то почти мог почувствовать опьяняющий аромат на языке. По его венам разлился жар.
Этого было недостаточно. Этого никогда не будет достаточно. Ему нужно было больше, но он также не мог вынести её слёзы. Злость бурлила в дыре в его животе. Его пальцы вцепились в её блузку, и он сдержался от необдуманной глупости.
Почему она расплакалась? Это же не из-за него? Он ничего не сделал, чтобы вызвать такую реакцию. Это, должно быть, зеркало.
Том подумывал разбить это чёртово зеркало. Ему нужно, чтобы она перестала плакать!
Её плечи затряслись об его тело. Её пальцы сжимали ткань его рубашки.
Как долго они так стояли? Луна уже была высоко в небе. Её всхлипы превратились в хныканье, которое затем успокоилось до шмыганья. Может, в итоге это было правильным действием. Как оно могло быть неправильным?