Самое ужасное путешествие

Черри-Гаррард Эпсли Джордж Беннет

Дневник Скотта, мыс Эванс [148]

Вот список вещей для зимнего похода на санях (на троих участников), составленный Боуэрсом:

Расходуемый груз — в фунтах

«Антарктические» галеты — 135

3 ящика для них — 12

Пеммикан, 110

Масло сливочное, 21

Соль, 3

Чай, 4

Керосин, 60

Запасные части для примуса, спички — 2

Туалетная бумага — 2

Свечи — 8

148

«Последняя

экспедиция Р. Скотта», с. 241.

Упаковка — 5

Спирт — 8

Итого: 370

Постоянный груз — в фунтах

2 девятифутовых саней, по 41 фунту каждые — 82

1 походная кухня в полном комплекте^{96} — 13

2 примуса с керосином — 8

1 двойная палатка — 35

1 лопата — 3,5

3 Спальных мешка из оленьих шкур, по 12 фунтов каждый — 36

3 вкладыша из гагачьего пуха в спальные мешки, по 4 фунта каждый — 12

1 страховочная верёвка — 5

1 мешочек с ремонтными материалами и 1 коробка с инструментами — 5

3 мешка с личными вещами, запасной одеждой и т. д., 15 фунтов каждый — 45

Ламповый ящик с ножами, стальными лезвиями и т. д. для разделки туш тюленей и пингвинов — 21

Ящик с медицинским и научным инвентарём — 40

2 ледоруба по 3 фунта каждый — 6

3 комплекта мужской упряжки — 3

3 комплекта упряжи для переноски вещей — 3

Ткань для крыши и двери каменной хижины — 24

Ящик с инструментами — 7

3 пары лыж с палками (впоследствии от них отказались) — 33

1 киркомотыга — 11

3 пары кошек, 2 фунта 3 унции каждая — 6,5

2 бамбуковых шеста для измерения высоты прилива, каждый длиной 14 футов — 4

2 мужских отростка бамбука — 4

1 планка для притолоки двери в иглу — 2

1 мешок травы сеннеграс — 1

6 маленьких женских отростков бамбука и 1 нож для вырубания снежных блоков для строительства иглу — 4

Упаковка — 8

Итого: 420

Общий вес: 790

В упомянутом в списке «ламповом ящике» находились:

1 ворваньевая лампа

1 спиртовая лампа

1 лампа со свечой для использования в палатке

1 ворваньевая печь

1 выводная труба

В последний момент лыжи с палками решили оставить.

Таким образом, общий вес груза составил на троих 757 фунтов, которые предстояло тащить на себе. Багаж не умещался на 12-футовых санях, пришлось взять двое 9-футовых и привязать одни к другим. Так было легче упаковать вещи и управлять санями, но зато почти в два раза увеличивалась трущаяся поверхность.

22 июня. День зимнего солнцестояния^{97}

Ночь, сильный мороз; небо ясное, тёмно-синее, почти чёрное; звёзды — стальные точки; ледники отливают серебром.

Снег поскрипывает под ногами. Слышен треск льда — значит, температура падает; в приливной трещине урчит прибывающая вода. А надо всем волна за волной, складка за складкой разворачивается занавес полярного сияния. У нас на глазах он гаснет, потом вдруг вспыхивает длинный луч с пурпурно-золотым хвостом и устремляется к зениту, изгибаясь по пути дугой бледно-зелёного и бледно-оранжевого цвета. И снова появляется занавес и вдали распадается на длинные лучи, словно прожекторы светят из-за курящегося кратера Эребуса.

Они опять складываются в волшебный занавес:

На времени

станке я тку Одежды Богу моему…

Внутри хижины бурное веселье. А почему бы не веселиться, если сегодня солнце поворачивается, чтобы возвратиться к нам? Такой день бывает только раз в году.

После обеда каждому надлежало произнести речь, но Боуэрс вместо этого притащил замечательную рождественскую ёлку из лыжной палки и щепочек бамбука, с прикреплёнными к ним пёрышками; ёлку украшали свечи, сласти, консервированные фрукты и очень смешные игрушки из запасов Билла. Титус получил три подарка — губку, свисток и пугач, настоящий пугач, при нажиме на курок стрелявший, и был очень доволен. Весь остаток вечера он приставал с вопросами: «Вам не жарко?». — «Нет, не жарко». — «Жарко, жарко!» — и губкой обтирал вам лицо. «Сделайте милость, упадите после выстрела», — попросил он меня и принялся расстреливать всех по кругу; а между выстрелами ещё свистел в свисток.

Он пошёл танцевать мазурку с Антоном, который мог бы затмить весь русский балет, и Антон без конца извинялся за свою неуклюжесть. Понтинг показывал диапозитивы о нашей жизни в Антарктике, многие из которых раскрасил Мирз. Появление каждого такого кадра встречалось возгласом: «Кто это его так раскрасил?». — «Мирз!» — звучал ответ — и раздавался взрыв хохота. Понтингу не давали рта раскрыть. Принесли молочный пунш, и Скотт поднял тост за восточную партию, а Клиссолд, повар, предложил выпить за доброе старое натуральное молоко. Титус выстрелил вверх и заорал: «Этот выстрел я посылаю — как это у Гомера? — в небесную лазурь, то есть к Эребусу!». Когда мы легли спать, он спросил: «Черри, вы отвечаете за свои действия?», — я сказал, что да, отвечаю, на что он громко свистнул в свисток. Последнее, что я помню, это Отс будит Мирза и спрашивает, свободно ли его сердце.

Прекрасный был праздник.

С тех пор прошло пять дней, и вот наша троица, из которой, во всяком случае, одному страшновато, стоит на льду залива Мак-Мёрдо, тяжело переводя дух и обливаясь потом. У нас двое саней, связанных цугом, на них нагромождены вещи — спальные мешки и лагерное снаряжение, провиант на шесть недель, ящик с оборудованием для хранения образцов в спирту.

А ещё мы везём киркомотыгу, ледорубы, страховочную верёвку, большой кусок уиллесденского брезента и настил для пола. Два часа назад при виде саней Скотт не без удивления поинтересовался, указывая на шесть бачков, притороченных ко дну вторых саней: «Билл, зачем вам столько керосина?».

Для такого похода у нас и впрямь невероятно тяжёлый груз — 253 фунта на человека.

Сейчас полдень, но темно — хоть глаз выколи — и совсем не жарко.

Пока мы отдыхаем, я возвращаюсь мыслями к душной затхлой конторе на Виктория-стрит, месяцев на пятнадцать назад. «Едемте с нами, — сказал мне Уилсон, а потом: — Я собираюсь отправиться зимой на мыс Крозир изучать эмбриологию императорских пингвинов, но не очень об этом распространяюсь — вдруг ничего не выйдет». Ура! Это намного заманчивее конторы на Виктория-стрит, работа в которой, по мнению врачей, вредила моему и без того плохому зрению: люди на противоположной стороне улицы виделись мне расплывчатыми движущимися пятнами. Билл поговорил со Скоттом, и тот согласился меня взять, если я готов рисковать самой жизнью. Я был готов ко всему.