Самолёт по имени Серёжка

Крапивин Владислав Петрович

– Мама и папа обещали осенью забрать меня к себе, - шепотом сообщила Сойка.
– А теперь пишут, что денег нет на билеты... Я подумал, что это, может быть, и хорошо. Грустно было бы расставаться с Сойкой. Сережка туту же глянул на меня. В его глазах читалось: "Тебе-то грустно, а ей здесь каково? Ты подумал?"

Ох, я по-прежнему был эгоист.

...Однажды мы оказались на заводской территории без Сойки, вдвоем. Бродили, болтали обо всем понемногу.

Сережка вдруг сказал:

– Видишь, я был прав.

– Ты о чем это?

–

Когда говорил, что будем встречаться реже...

– Неправда!

– Но ведь так получается. Ночью уже почти не летаем...

– Мы будем! Опять!

– Но уже не так часто. И мы туту не виноваты. Просто нельзя все время жить одними и теми же радостями.

Так по-взрослому у него получилось: "одними и теми же радостями".

И снова пришла ко мне тоска. Как тогда, в больнице. Но уже не такая беспомощная.

– Если тебе надоело... если хочешь уйти, так и скажи.

– Да не хочу я. Но понимаешь, появляются другие дела. Может, еще кого-то надо будет спасть. И мне, и тебе. Не только друг друга...

"Не вертись, не придумывай, - хотел ответить я.
– Осточертел я тебе, вот и все...". Но только выдавил:

– Из меня-то... Какой спасатель?

– У тебя тоже есть цель. Чтобы помочь...

– Кому?

– А Сойке?

– А причем тут я?
– Это вышло у меня совсем похоронно.
– Ты умеешь спасать и помогать в тыщу раз лучше.

– Но она-то... она для себя придумывала не меня, а тебя.

Как ни грустно мне было, но я все же попытался дотянуться - чтобы кулаком по шее. Сережка засмеялся. Отскочил.

– Врешь ты все, - уныло сказал я.
– Без тебя ничего хорошего не будет. Ни у меня, ни у Сойки, ни вообще...

– Почему?

– Потому что...
– Я хотел взорваться, крикнуть: "Потому что без тебя не смогу, сдохну от горя! Потому что лишь при тебе я способен на что-то хорошее!" Но осекся. Не решился.

Пробормотал, глядя на свои измочаленные кроссовки:

– Потому что ты - самолет...

– Подумаешь! Ты тоже будешь самолетом!

Он шел впереди, говорил, не оглядываясь. А теперь обернулся. Я замер. Он тоже. Затем шагнул ко мне, положил на плечи ладони. Он не улыбался, но глаза его были удивительно ласковые. Наверно, такие бывают у любимых братьев (хотя я не знаю точно, ведь я рос один).

– Ромка, пора. Это не трудно, если захочешь. Я научу...

ПРЫЖОК

Оказалось, что это и правда не трудно...

Ну, наверно, такое может получиться не у каждого. Поэтому, если у вас не выйдет, не обижайтесь. Тут необходимо, чтобы у человека был уже опыт полетов над Безлюдными Пространствами. А главное - чтобы рядом был друг, который еще раньше научился превращаться в самолет...

Все произошло быстро. Потому что я сразу поверил, смогу! Я зажмурился, раскинул руки и... стал самолетом.

Я увидел себя сразу всего. Как бы изнутри и со стороны одновременно. Видел и чувствовал каждый винтик мотора, каждую заклепку обшивки. Я сделался таким самолетом, на каком летал в своих

прежних снах. Маленький биплан - с двумя парами крыльев (верхние - сплошная плоскость, которая проходит над кабиной), с тугими черными колесами, с легким хвостовым оперением и с лобовым стеклом, похожим на половину прозрачного пузыря.

Лебеда щекотала мои накаченные шины, теплый ветерок скользил по крыльям, а мягкое августовское солнце грело красно-желтую обшивку. Да, я был покрыт лимонной и алой краской. А на лопасти руля - белый круг и в нем голубая морская звезда. А на борту - буква и цифра: L-5. Как раньше! И как у Сережки!

Сережка был уже в кабине. Трогал ручку управления, осторожно давил кроссовками на педали.

Я шевельнул элеронами и рулем, напряг стартер - сейчас крутану пропеллер. Сказал через динамик:

– Сережка. Днем опасно, по себе знаю. Всякие службы наблюдения, ПВО... Прежде, чем уйдешь в Пространства, шум подымут.

И я скрутил в себе нетерпение.

Вечером я отпросился в гости к Сережке - с ночевкой. У него была в сарае летняя комнатка, похожая на каюту. Для независимой жизни. Мама повздыхала и отпустила. Она боялась за меня, но понимала: мне пора делаться самостоятельным.

– Надеюсь, вы не будете выкидывать там никаких фокусов...

Знала бы она...

Мы давно уже не взлетали со школьного стадиона. Ведь я теперь "на своих двоих" легко мог добраться до Мельничного болота, а там взлетная площадка не в пример лучше.

Около десяти вечера мы оказались на песке. Вечер был черный и звездный, без луны. Мохнатые и невидимые, будто сгустки темноты, чуки разожгли костры. Славные они были, эти чуки - добродушные, всегда готовые помочь. Меня они уже не стеснялись, ласково терлись о ноги косматыми головами.

Огни разгорелись, и я опять стал самолетом. Задрожал от нетерпения.

– Сережка, садись в кабину!

– Ладно! Только я на один полет, для страховки!

Я пустил ток - от аккумулятора к стартеру. Тот качнул мой двухлопастный винт. Радостно дрогнули цилиндры от горячего толчка вспыхнувшей бензиновой смеси. И еще, еще... И вот - азартная дрожь ожившего мотора, и похожее на счастье тепло... А вдоль всего тела - струи воздуха от стремительного винта.

Пропеллер неудержимо потянул меня - легонького, крылатого: скорей, скорей, вперед! И страшно, и не удержишься. Да и нельзя удерживаться - ты же самолет!

Плоские песочные кочки поддавали резину колес, шасси тряслось. Даже больно немного. Ой... Но тут воздух под плоскостями стал удивительно плотным, почти твердым, а сверху словно растаял, превратился в пустоту. И эта пустота потянула крылья вверх. Я шевельнул закрылками... И колеса перестали чувствовать песок. Они еще вертелись, но по инерции, в воздухе. И воздух этот обдувал их тугой прохладой. Так обдувает он босые ступни, когда мчишься на стремительной карусели (Я один раз пробовал, и у меня слетели кроссовки). Но карусель - это на одном уровне и по кругу. А здесь - вперед и в высоту!