Самообеспечение языческого выживания
Шрифт:
405: Какой стороной к делу не прикоснись, а судить рано или поздно будут всех и не по мере виновности. Тот недосмотрел, этот не замазал... всяк виноват! Кто души кусок, кто лапку сунул, кто только рыло, - вин много, на каждого своя найдется...
406: Жизнь - не те дни, что мимо пробежали, а те, за которые сам зацепился. Жизнь понимай просто. Пока не достали палки, действуй кулаками. Достали? Ищи что-нибудь поразмашистей. Среди всех вали звеньевых... Все честно. Победившему - права, проигравшему - обязанности.
407: Кривенький и косенький для небабских дел много лучше. Где красавцу спину согнуть - "влом", в грязику лечь - стыдно, ужом
408: К большой удаче прилипнет много мелких неприятностей. Большую неприятность скрасят мелкие удачи. Все имеет равновесие. Находись в центре весов, и будут считать, если не судией, то посредником. Обратятся те и эти.
409: Во вражий смысл жизни вникать - инструмент свой кривить, либо укорачивать. В сортире тоже жизнь, но стоит ли вниз смотреть палкой помешивая?
– ничего стоящего не всплывет. Береги взор для чистого.
410: Во всякой красоте изъян можно найти, во всякой истории, всяком подвиге. Не ищи! Барышнику не уподобляйся. Ты - русич! Та ворона, что утке подражать пытается, рано или поздно, но утопнет. Встретишь человека, говори с ним по-человечьи, а черта, то уже на его языке, если другого не понимает. Но думай и поступай на пользу человека.
Изборник атавит Пятого списка (Михеевы тетради):
501: Будь ты хоть трижды Христос, а сволочь, которая потом опохабит последний твой час, всегда найдется. Не задумывайся - ей свой крест.
502: Если обществу герой нужен, оно само его назначает. Даже не спрашивает. Первые такими и были. Последние сами себя назначали - вбивали в мозги, что герои. Героем можно стать только на собственном подворье. Для всех не стать никому.
503: Драка - зрелище, пожар красив - если не тебя бьют и не твое горит. Жди, зажгут скоро, но твое. А драться с братьями. Кто зажег, усядутся в ряды - подзуживать. В этом деле, хоть за тебя все решено, думай сам, как выскользнуть из предопределенного.
504: Не бойся сильных - у них настрой от собственной вожжи зависит, бойся мстительных - у этих вожжа всегда под одним местом натирает, одно настроение создает и не в твою пользу. До самого последнего мгновения грызть будут, и всякое тайное к тебе примерять, пока не отомстят. Будь честным к мстительным - если смертно обидел чем-нибудь, заодно и убей, освободи их и себя от последующих расстройств.
505: Умное рассыпанное обери все. За умом не грех и побираться.
506: Сладкого заклюют, кислого выплюнут - держись середины, чтобы соседствовать. На пути лжи все тропы неправедные, но каждая имеет свой выход. Былой славой боя не выиграть, особо, если новые с твоей славой незнакомые. Старым хочется переиначить, и тем, кто в стороне был от твоей славы отщипнуть. Не рассказывай о победах, которым свидетелей не оставил. Не язык скрещивай - ножи.
507: Где удалому по колено, там всякому сомлевающему по уши. Всяк хлебает свою судьбу. Иной раз по воде и верхом пройти можно - пробежать нахалкой, круги за собой оставляя расходящиеся.
508: Мутная вода всегда кажется глубокой. Не верь мутным, не ставь их подле себя. Ласковый язык все кости переломает. Прозрачный человек прост и неинтересен. Но окружай себя ими, со временем поймешь
509: Не верят, что на ноги сумеешь встать? Не жди удачи с неба, не задирай вверх головы, когда на колени свалили. Вставай враскачку, вставай всегда сколько бы не били - всем вера будет, что встанешь. Тогда и доброхоты, коснись дела, пусть без охоты, но помогают.
510: Смерть - ложь, мир лжи не терпит. Все живо - мертвого не существует, есть забытое. Способен - оживи, но вдумайся - надо ли? Мертвый на время. Передышка на то, чтобы осмыслить - достоин ли жить дальше, примером ли?
/Списки не полны, я взял из каждой тетради по 10 атавит, которые мне приглянулись более и из тех, что хотелось бы получить напутствием в дорогу, составить свой "трапарь". Обычаем, как переписчик, позволил себе улучшить на собственный лад, изначально сохранил, хотя так не делается.../
Страх и трусость - суть есть - разные вещи, лишь первая простительна (но не последствия, к которым может привести), вторая же спит с подлостью, а подушкой у нее ложь. Ничто так не ослабляет мужество, как город. Ложь и подлость в большей степени разрушает того, кто ее видит и не вмешивается, чем того, к кому она обращена.
Новую мораль создают слабые, и эта мораль позволяет им оставаться за спиной сильных. Слабость никогда не прикладывает усилий в сторону, чтобы стать сильными, слабость - это форма защиты. Сильные поднимаются в атаку и погибают первыми, слабость остается лежать на земле, дожидаясь - чем дело кончится. Слабость оперирует тем, что у нее, как у всякой слабости, множество талантов, которых не развить туповатым и недалеким "сильным" - ее мораль не стоит на месте, она развивается, втягивая в себя все категории.
Расстройство рассудка едва ли встретишь среди храбрых, но за это цепляется трусость, указывать как пружины храбрости. Коль храбрость - призыв души, а не рассудка, - так значит, он виновен! Со временем, ее рассудительность используется все меньше на оправдания себе, все больше на обвинения храбрости. Ложь подла. Если подвиг нельзя умолчать, он будет подвергнут опошлению.
В первом томе "Истории государства Российского" Николая Михайловича Карамзина...
(За который ему, к слову, чрезвычайно досталось от бывших однопартицев, ибо был масоном, и пошел вразрез "генеральной линии" - пинать русскую историю. Свою ошибку исправлял томом следующим, характеристикой Ивана Грозного, исправлял так хорошо, что был прощен, а Иван Васильевич заклеймен до степени лишения прав на групповое скульптур-фото средь наиболее известных деятелей Руси, вошел в историю самого знаменитого исторического памятника своим отсутствием. Что понятно умалило не его, а охарактеризовало дурость создателей и обще-либеральный фон того времени.)
Ну так вот, в первом томе Карамзина, "случилось", хотя и прошло незамеченным, словно и этому были приложены старания, следующее.
Русские (чьих имен история не сохранила) вызвались быть проводниками хану (чье имя сохранилось) с его воинами, но водили долго, завели в тьму-таракань, там постоянно случались некие неприятности, в которых тот подрастерял всех воинов, и смог вернуться только в одиночку, спасая коня, жену и шкуру. Сие событие произошло за сотни лет до Ивана Сусанина, чей подвиг, и это естественно, всеми либеральными исследователями признан недействительным.