Самосожжение

Антропов Юрий

Он встрепенулся:

– Вы коммунистка?

Она внимательно смотрела на него.

– Вы не поняли меня!
– Он почувствовал, что опять волнуется, но это было уже другое волнение.
– Я ведь и сам коммунист...
– Он вдруг понизил голос. Честное слово! Правда!
– произнес он горячо, боясь, что она, чего доброго, примет его за провокатора.
– Член Германской коммунистической партии с тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года...

– Как странно все это...
– сказала она и снова посмотрела

по сторонам, будто пытаясь найти подтверждение своим словам.
– Вот уж никогда бы не подумала! Впервые в жизни приехала за границу, вообще впервые познакомилась с иностранцами - и надо же!
– он оказался коммунистом...

– Вы огорчены?
– пошутил он.

– Ну что вы!

– Тогда идем?

– Да.

Они уже не уточняли, куда именно и зачем.

Адам долго молчал, и тогда Евочка повторила свой вопрос:

– Я говорю, а разве сама Ева считает иначе?

– Сама Ева...

В руках Адама появляются странички с набросками новой главы к диссертации, над которой он работал, когда Евочка пришла к нему в кабинет, чтобы совратить его.

– Признаться, и сам я уже не знаю, как считает моя жена... То есть я знаю, конечно, как она считает, но она считает, что я не знаю, как она считает...

– Добавь, пожалуйста, еще два-три глагола, - улыбнулась Евочка.

– Да, конечно. Хотя в своей диссертации я употребил, кажется, все глаголы, но воз и ныне там... Теперь, по правде сказать, я до такой степени устал от бесконечных размышлений на эту тему, что стараюсь вообще не писать про современных Адама и Еву, не столько про Адама, сколько про Еву. Тема как бы даже запретная с некоторых пор, будто райское яблочко... хотя, признаться, тема эта мучает меня, будто свет клипом на ней сошелся.

– Да так оно и есть, - сказала Евочка, она вообще-то была не дура, - свет клипом сошелся на этой теме. Ты думаешь, что главное - это антивоенная тема?

– А тут и думать нечего.

– Правильно. Но тема Адама и Евы является основой. темы войны и мира.

– Внутривидовой борьбы, ты хочешь сказать?

– Нет, войны и мира. Я знаю, что такое внутривидовая борьба...

Адам долго молчал, и Евочка не мешала ему.

Она глядела на него ласково, успокаивающе, а он сосредоточенно молчал.

Потом он задумчиво произнес:

– Иногда и мне кажется, что всякая диссертация, коль скоро она не посвящена предотвращению войны, созданию лучшего общества и так далее, бессмысленна, праздна, безответственна, скучна, не заслуживает того, чтобы ее писали и читали, она вообще неуместна... Это сказал не я, к сожалению, но мог бы сказать и я, как, впрочем, и кто-то другой, мы словно ждали все время, что это скажут за нас, и это было сказано, однако не от нашего имени... Сейчас не время для историй чьего-то Я. И все-таки человеческая жизнь вершится или глумится над каждым

отдельным Я, больше нигде...

Это был блистательный монолог Адама!

– Это правда, - откликнулась вдруг Алина.

– При таком точном цитировании, - буркнул Гей, - необходимо указывать первоисточник... Макс Фриш. "Назову себя Гантенбайн". Копирайт.

– Это правда, - повторила Алина, - человеческая жизнь вершится или глумится над каждым отдельным Я, больше нигде.

– В условиях современной цивилизации, особенно западной, все это воспринимается уже как нечто естественное.

– Что именно?

Гей усмехнулся:

– А кто кого погладит, по какому месту и как на это смотрит законный Адам или законная Ева...
– Ему не хотелось втягиваться в бесплодную дискуссию на основе высказывания Макса Фриша.

Она поняла не сразу, а может, вообще не поняла.

– Я не об этом... Но как вы сказали? Законный Адам и законная Ева?

– Да, именно так это называется.

– Называется кем, где? Я в первый раз слышу...

– Но ведь вы только что вспоминали, что и сами венчались в церкви, как раз в этой самой, - Гей кивнул в сторону окна.

– Да, венчалась.

– И говорили, что ваш Адам - только ваш, ничей больше?

– Да...

– И говорили, что принадлежите лишь своему Адаму?

– Да, я говорила ему...

– А себе?

Она замялась как будто.

– Признаться, вот об этом я, пожалуй, не думала...

– Значит, вы просто жили?
– спросил Гей, стараясь не делать ударения ни на одном из двух последних слов.

– Как, как вы сказали?
– Она была, казалось, близка к смятению.

– Я имел в виду, что надо просто жить, - произнес он вроде как бесцветно.

Вот теперь она не знала, куда деваться от его взгляда.

– Да, я говорила так однажды... Но я вкладывала в эти слова совсем не тот смысл.

– Не тот - это какой же?

– Какой вкладываете вы.

Гей опять усмехнулся:

– Да нет, я ничего такого не вкладываю. Я просто смотрю фильм про Адама и Еву. И герои говорят мне, что надо ПРОСТО ЖИТЬ. ПРОСТО ЖИТЬ НАДО. ЖИТЬ НАДО ПРОСТО. С кем угодно, когда угодно, сколько угодно...

Алина вдруг метнулась к нему и вмазала пощечину.

Это был мощный импульс реакции воссоздания.

Не запланированный, как видно, Вселенской Канцелярией Миграции Душ, или как там это называется, - может быть, просто Вселенским Химуправлением Главка Минхимпрома.

Впрочем, ведомство могло быть совсем другое.

Закрыв глаза свои ладонями, чтобы не видеть ее стыд, который обуял Алину после звонкой, на весь "Гранд-отель", незаслуженной пощечины, Гей с ужасом ощутил, что, кажется, вот-вот возникнет, если уже не возник, дефицит на атомы и молекулы розового цвета.