Самосожжение
Шрифт:
Следовательно, вздыхал Адам, не такая уж простенькая эта формула - просто жить.
Жить в свое удовольствие.
Несмотря ни на что.
Вопреки всему.
Жить, жить, жить...
– С кем угодно, где угодно, когда угодно!
– однажды в сердцах сказал Адам своей Еве.
В ответ она произнесла одно-единственное слово.
– Эти райские люди становятся ПРОСТО невыносимы, - сказала Алина.
Она протянула руку к телевизору и вслепую нажала клавишу.
Адам и Ева вмиг исчезли.
Превратились в атомы и молекулы.
Гей
Он смотрел на нее, стоящую у окна, и мысленно говорил себе, что ее жест, возможно, был превратно истолкован.
Подумаешь, провела по его щеке своей ладонью!..
Пауза становилась невыносимой, Алина молча пила из своего бокала, и Гей, нервно расхаживая по комнате, машинально включил телевизор, как делал это десятки, сотни тысяч раз у себя дома, в Москве.
Хмурый Адам сидел на тахте рядом с Евочкой.
"Она его охмуряет, что ли?" - удивился Гей, словно забыв содержание фильма.
Адам как бы оправдывался перед Евочкой, рассказывая ей, что однажды он вышел из кабинета на звонок, чего обычно не делал, и увидел, как Ева, открыв дверь, впустила Эндэа и тотчас, будто истосковавшись, провела рукой по щеке Эндэа, по шее... такое ласкательное движение, говорит Адам.
– Или просто дружеское, - смеется Евочка, - ведь он был самым близким другом вашей семьи, незаменимым другом Адама, то есть твоим незаменимым другом!
– Такое нежное оглаживающее движение...
– чуть не плачет Адам.
– ...просто жест гостеприимства!
– хохочет Евочка.
– ...какого я и сам давно не знал!
– Естественно, все естественно!
– Но если бы она знала, что я вижу эту сцену, она бы даже не прикоснулась к нему!
– Господи, ну естественно же!
– Кстати, он моим другом и не был, этот самый близкий друг нашей семьи, Эндэа, то есть незаменимый друг Адама, то есть мой друг... тьфу ты, запутался!
– говорит Адам смеющейся Евочке.
– Естественно! Я это знала!
– Более того, и Ева тоже знала обо всем этом!
– воскликнул Адам в отчаянии.
– Ну естественно!
– То есть она прекрасно знала, что этот человек - разрушитель нашей семьи!
– Господи, ну естественно же, естественно!
Потом он тихо, потрясенно спросил:
– И при этом ты полагаешь, что тот жест Евы... ну, когда она оглаживала щеку и шею Эндэа, встречая его в прихожей, можно воспринимать неоднозначно?
– А разве сама Ева считает иначе?
Незнакомец подошел к Алине, когда она остановилась у парапета набережной.
– Exuse me, please! But J...
Алина испуганно обернулась.
– Вы мне?!
– Jes!
– кивнул незнакомец.
– То есть да!
– сказал он по-русски.
– Но я плохо говорю по-английски!..
– Алина, кажется, испугалась еще больше, когда увидела, что незнакомец не просто напоминает Гея, но похож на него, как двойник.
– J speak English very bad...
– произнесла она поспешно, как бы отгоняя наваждение, хотя говорила по-английски
– А вам и не надо говорить по-английски, - смутился незнакомец.
– Я говорю по-русски.
– И даже слишком хорошо...
– произнесла Алина с сомнением, пристально вглядываясь в незнакомца.
Пожалуй, больше всего ее удивило не то, что этот усатый человек похож был на Гея, иной раз такое случается, даже существует предположение как бы даже научного толка, что у каждого есть двойник. Ее поразило обстоятельство, само по себе менее странное, казалось, - совершенно одинаковая одежда!
– но в данном случае воспринимавшееся чуть ли не как проявление неких мистических сил. Это лишь с литературным демоном такое могло произойти, подумала Алина уже с усмешкой, понимая, что незнакомец не примерещился ей, это вполне земной человек, она видела, как он волнуется. Тому демону, если бы он захотел, ничего не стоило вырядиться точно в такой же пуловер, как и у Гея, в такую же рубашку, в такие же джинсы...
И все дело в том, что тот Гей, который сжег себя сегодня, тоже был одет точно так же!
Может быть, это актер?
– спросила себя Алина, открыто разглядывая незнакомца.
И затевается какая-то провокация?
Ей, вообще-то, говорили...
Она с тоской посмотрела в сторону гостиницы.
Нигде не видно было ни одного человека!
А ведь только что, казалось, когда она стояла на балконе, тут бродило несколько парочек.
– Что вам от меня нужно?
– с тревогой спросила Алина, чувствуя, как дрожит ее голос.
– Ничего... Прошу извинить меня!
Он был, похоже, слишком смущен.
И голос его дрожал тоже.
– Да, но вы подошли и заговорили со мной!
– От волнения она осмелела.
– Вы думали, что я англичанка?
– Нет, я так не думал...
Пожалуй, он вовсе никакой не актер.
Но и не пьяный.
Вполне, нормальный мужик... Как говорит у нас на родине.
Она улыбнулась, не зная, что делать.
– Значит, вы поняли, что я русская?
– Извините меня, пожалуйста, - сказал он.
– Я не буду вам говорить, что подошел к вам потому, что вы напоминаете мне одну знакомую женщину... молодую женщину... весьма молодую... такую же красивую... очаровательную...
– Он будто старательно подбирал слова в чужом для него языке, хотя, судя по всему, русский язык он знал не хуже русского человека.
– Я подошел к вам потому, что...
Ну говори же, говори!
– мысленно приказала ему Алина.
Она вовсе не хотела бы так думать, что слова, которые он только что произнес, великолепный набор великолепных слов, были всего-навсего его устным упражнением, попыткой выразить свою мысль, для обозначения которой этому иностранцу не хватило соответствующих слов и он употребил слова расхожие, которые выучил первыми, а может, лишь эти слова и выучил, как всякий банальный ловелас.
– Я подошел к вам потому, что...
– Я хочу пить, - вдруг сказала Алина.