Сандро, не плачь!
Шрифт:
— Вали уже, — засмеялась Галинка. — У меня вечером тоже встреча.
— С кем это? — насторожился он.
— С Верой. Она меня введёт в курс дела… так сказать, в неформальной обстановке.
В августе Галинка поступала на службу в театр Мюзикла — вместо ушедшей в декретный отпуск солистки Веры Громовой, которая была известна публике под сценическим псевдонимом Вероника Мендес. Вера исполняла главные партии в самых знаменитых музыкальных спектаклях театра, и Галинка должна была постепенно, шаг за шагом, заменить солистку в каждом из них. Официальный договор был давно подписан,
— Вере привет, — отозвался Белецкий, тут же расслабившись. Прошлым летом они снимались вместе с Громовой в далёкой северной деревушке на реке Мезень и здорово сдружились за время съёмок. — Передай, что я скучаю. Надо бы собраться как-нибудь всем вместе, затусить, как в старые добрые…
— Ей сейчас не до тусовок, — усмехнулась Галинка. — Малышке всего полгода, она у Веры всё время отнимает…
— Слушай, — внезапно спросил он. — А может, нам тоже ребёночка завести?
Галинка выронила планшет.
— Ого. Неожиданно… — пробормотала она в замешательстве.
— Чего неожиданного-то? Мы третий год женаты.
Она расстроганно заморгала, пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями. Это предложение и обрадовало, и испугало её.
— Ну… просто я не думала, что ты хочешь. У тебя же уже есть дети.
— Во-первых, я хочу не просто детей, а детей от любимой жещины. И больше не хочу, чтобы мой ребёнок рос отдельно от меня. Хочу быть рядом с самого первого дня его жизни. Нет, даже раньше… хочу видеть тебя беременной!
— Вообще-то, мама тоже давно намекает, что мечтает о внуках, — призналась Галинка, краснея. — Но ты представляешь, что скажут в театре?! Только пришла, чтобы заменить ушедшую в декрет артистку — и тут же сама упорхнула в декрет… Хотя, конечно, не факт, что у нас получится быстро, с первого раза, — она ещё больше смутилась.
— Роди мне дочку, пожалуйста, — попросил он. — Такую же красотку, как и ты, — его руки уже бесстыдно забрались ей под платье, заскользили по спине, а затем переместились на грудь.
— Предлагаешь заняться этим немедленно? В смысле, начать делать детей прямо сейчас? — не удержалась она от шпильки.
— Чёрт, — он с сожалением оторвался от неё и взглянул на часы. — Надо ехать. Но обещаю, что всерьёз приступлю к выполнению плана по деторождению сразу же после возвращения! Готовься.
— Трепещу, — игриво откликнулась она и многообещающе поцеловала его в губы. — Постарайся не задерживаться.
Перед тем, как выйти из комнаты, Белецкий вдруг приостановился и обернулся.
— Я люблю тебя, — произнёс он и добавил, будто оправдываясь:
— Почему-то, знаешь… захотелось именно сейчас тебе это сказать.
— А я тебя — больше, — Галинка показала ему язык.
— Как там у вас, девочек, говорится — до луны и обратно? — пошутил он.
— Бери выше — до самого Марса!
Он снова улыбнулся ей напоследок — так, как она любила, когда вокруг его синих-синих глаз собирались милые морщинки — и вышел за дверь.
Вдруг у Галинки неприятно ёкнуло в груди. Образовавшаяся в комнате пустота вмиг оглушила её, а затем
Она сидела на кровати, пытаясь как-то отдышаться, успокоиться, и боролась с желанием выскочить за дверь, догнать мужа… чтобы не позволить ему уехать.
Услышав внизу звук захопнувшейся входной двери, Галинка, дрожа, медленно перевела дыхание, и только затем почувствовала боль в ладонях. Опустив взгляд вниз, она с трудом сообразила, что непроизвольно так сжала пальцы в кулаки, что ногти впились в кожу до крови.
1995 год, Москва
Тем же летом Белецкий предпринял малодушную попытку уйти из училища. Просто вдруг понял, что будет не в силах постоянно находиться рядом с Кетеван. Всё это время он старательно избегал девушку, чтобы её власть над ним хоть немного ослабла. Но куда там!.. Она снилась ему ночами, и днём он не мог удержаться от того, чтобы не думать о ней. Это уже напоминало психическое расстройство, что всерьёз его пугало.
Он заехал в Щуку в июле — как раз в разгар свежей абитуриентской гонки за поступлением. Идя по коридору училища, он с некоторым оттенком зависти наблюдал за молодняком, мечтающим об актёрской карьере: это были обаятельные мальчишки и девчонки, хохочущие, счастливые, взволнованные, без оглядки влюблённые в жизнь… Один черноволосый паренёк выразительно, несколько напоказ читал любовное стихотворение, отчаянно кося глазом в сторону прехорошенькой блондинки с двумя косичками. Ясно было, что чернявый влип по уши. Белецкий лишь усмехнулся про себя.
Одного он не ожидал, дурак — что встретит Мастера.
— Саша, — удивился Самойлов, увидев своего студента в стенах училища во время каникул. — Ты что здесь делаешь?
— Я… мне нужно было… — растерялся Белецкий, но всё же взял себя в руки и смело взглянул на Мастера. — Рубен Константинович, я хотел бы написать заявление на отчисление по собственному желанию.
Несколько секунд Мастер молчал, всматриваясь в его лицо, а потом кивнул:
— Пойдём-ка со мной. Сейчас я не могу задерживаться, меня попросили провести прослушивание у абитуриентов, заменить заболевшего педагога… Посидишь со мной. Поприсутствуешь. Посмотришь. А потом мы с тобой поговорим.
— Но мне надо… — запротестовал было Белецкий.
— Всё равно на факультете сейчас никого нет. Заперто, — пожал плечами Мастер. — Кому ты собираешься подавать своё заявление? Пойдём, пойдём, — и потянул парня за собой ещё более решительно. Белецкому ничего не оставалось, кроме как подчиниться.
Прослушивание растянулось до самого вечера. Белецкий смотрел, как читают стихи и басни все эти симпатичные мальчишки и девчонки, которые жаждут стать актёрами. Мечтают, что этот волшебный мир приоткроет для них хоть краешек своей завесы…