Сара Фогбрайт в академии иллюзий
Шрифт:
Я невольно покосилась на Шарлотту. Её круглые совиные глаза, не мигая, мрачно уставились на меня. Она, может быть, расслышала не всё, о чём мы говорили, но точно поняла, что речь идёт о ней.
Мне стало не по себе. Не должна ли я всё-таки доложить кому-нибудь о том, что видела?..
Между тем госпожа Нунн осталась довольна задником, оглядела кулисы, потребовала ещё кое-что подтянуть, подправить — и отослала юношей с лестницами прочь. Занятие началось.
Лаура поднялась с места.
— Идём, — сказала она. — Мы первые. Смелее, и помни: даже если ничего не получится, это совсем не страшно.
Иллюзионистам отводилась своя будочка рядом с суфлёром — если, конечно, какое-нибудь особое задание не требовало их присутствия на рабочих галереях или мостиках. Но мы не пошли в будочку, а просто встали рядом с ней, чтобы не тратить время. Ведь это было не настоящее представление, а лишь репетиция.
— Ты уже знаешь, — обратилась ко мне Лаура, — «ripeti avedo» помогает повторить то, что изображено на эскизе. Неподвижное изображение. «Ripeti avedo, imagina, mossa» — для того, чтобы заставить какую-то часть двигаться. Сперва тебе придётся чётко произносить заклинание. Если достаточно напрактикуешься, будет довольно того, что ты произносишь его внутренним голосом у себя в голове. Как ты понимаешь, все работницы театра умеют это. Иначе, представь, напряжённый момент, весь зал затаил дыхание, и тут громко звучит заклинание! Это разрушит всю атмосферу.
Её внимательно слушала не только я, но и остальные девушки. Госпожа Нунн одобрительно кивала, жуя папиросу. Лаура объясняла так хорошо и спокойно, что я невольно позавидовала Алисе. Отчего у меня не такая сестра? Однажды я просила Розали научить меня, как сделать свой огонёк ярче и сильнее, но её хватило лишь на минуту, и всё это время она вздыхала, и цокала языком, и закатывала глаза. Потом Розали объявила, что я бездарность, и ушла.
С того дня я начала ещё больше стыдиться своего огонька, и время, когда мы собирались у алтаря, разжигали искру и возносили хвалу Первотворцу, было для меня настоящей пыткой. По счастью, папа не слишком-то чтил обряды, так что Первотворец слышал наши благодарственные слова только по праздникам.
— Итак, смотри на эскиз, — велела мне Лаура, — и представляй горы и небо вон там, на заднике. Как только эта картина возникнет у тебя в голове, произноси заклинание.
Все смотрели на нас. Я понимала, что это лишь тренировка, но всё равно страшно волновалась. Эти горы, горы и небо… Синие горы и бледное небо… Кажется, представила.
— Ripeti avedo! — дрожащим от волнения голосом сказала я.
И вместо задника возникли горы! Ох, но какие это были жалкие, низкие горы! Даже госпожа Нунн без труда могла бы на них вскарабкаться. Над горами, как плохо закреплённое полотно, трепыхалось и таяло небо, а над ним белела ещё половина задника.
Я смутилась, и иллюзия развеялась.
Но тут Лаура захлопала в ладоши, и все, кто стоял внизу, тоже захлопали.
— Недурно для первого раза, — сказала госпожа Нунн. — Чё-то могёшь! Так, вы за старших, щас вернусь.
И она, выудив зажигалку из кармана, заторопилась прочь. У выхода она остановилась, щёлкнула, закашлялась — и исчезла в клубах дыма.
— Попробуй ещё, — велела мне Лаура.
Но я, наверное, переволновалась. Во второй раз получилось просто цветное пятно, а в третий — совсем ничего.
— Ты торопишься и подгоняешь себя, — сказала
— Не тяните! — потребовала тут Алиса. — Все хотят попробовать, а не только она.
Тут я совсем смутилась и ушла со сцены, хотя Лаура и просила меня задержаться и сделать ещё одну попытку.
Я смотрела снизу, как она протягивает руку — и встают горы, и небо над ними светлеет, розовеет, окрашивая пики, и весь мир становится нежным, голубым и розовым. После небо затянуло плотными облаками, и всё посерело, погасло. Пошёл снег.
На сцену поднялись Шарлотта и Дита. Снежинки кружили вокруг них, и ветер взметал небольшие вихри — наколдованный ветер, который не пошевелил и волоса на их головах. Шарлотта молча протянула Дите эскизы, будто считала, что объяснений не требуется.
— Что из этого мне представлять? — спросила Дита.
— Разве ты не знаешь историю о драконе? Я думала, её слышали даже малые дети, — фыркнула Шарлотта.
Дита растерялась. Она перебирала эскизы, а Лаура не могла ей помочь, потому что держала иллюзию. В конце концов Дита вытянула руку, нахмурилась и воскликнула:
— Ripeti avedo!
По небу прошла большая трещина. Шарлотта закатила глаза, довольно бесцеремонно отодвинула Диту (хотя та ей вообще не мешала, места хватало) и сама вскинула руку.
Горы дрогнули. Снежная буря усилилась. Белые вихри плясали под ветром, то закрывая обзор, то расходясь. Горы шевелились и дрожали, будто живые. Миг — и целая вершина обрушилась. Мне казалось, я слышу грохот и треск, и вой ветра, и рёв и стон пленённого дракона.
Струя пламени вырвалась из расселины так неожиданно, что почти все вскрикнули и пригнулись. Огромная бородавчатая голова показалась следом. Глаза, никогда прежде не видевшие света, подслеповато моргали. Дракон пробивал себе путь наружу, рассыпая обломки камней. Он был так близко! Он раскрыл пасть…
— Чё выделываешься, а? — раздался ворчливый голос.
Я опять вздрогнула, не сразу сообразив, что это говорил не дракон, а госпожа Нунн. Шарлотта с явным неудовольствием опустила руку, и всё поблекло и растаяло.
— Вот ты чё, всё решила показать? — продолжала между тем преподавательница, карабкаясь на сцену по ступенькам, рассчитанным на людей обычного роста. — И за себя, и за других, а? Давай, давай, проваливай! У тя и так уже высший балл выставлен наперёд, выше некуда.
И она замахала рукой, но говорила по-доброму, не сердито.
Шарлотта, по всей видимости, обиделась. Она издала носом фыркающий звук, спустилась со сцены, оставила эскизы в кресле и, не проронив ни слова, вышла. Никто из старшекурсниц не обратил на это внимания, как будто они привыкли к такому её поведению.
Занятие продолжилось. Сидя в первом ряду, я смотрела, как остальные с переменным успехом пытаются изобразить горы, и снег, и рвущегося на волю дракона. У Хильди он отчего-то был похож на огромную жабу. Девушки дождались, когда госпожа Нунн выйдет, и просили показывать эту жабу снова и снова. Хильди страшно досадовала — она-то пыталась изобразить нормального дракона! — и пыталась опять, но каждый раз выходило ещё хуже. Аделаида квакала. Мы смеялись до икоты.