Сара Фогбрайт в академии иллюзий
Шрифт:
— Придёшь ночью в оранжерею? — спросил он.
— Что ты! Ведь ночью двери закрыты, — удивилась я. — Как же я приду?
— Так выйди наружу, прежде чем они закроются.
— Но моё отсутствие заметят! Почему мы не можем встречаться так, как теперь?
— Ясно, — сказал он невпопад.
Я отстранилась, пытаясь вслепую расправить платье и пригладить растрёпанные волосы, и спросила:
— Мы увидимся завтра?
Кто-то спускался по лестнице над нашими головами, послышались шаги и весёлые девичьи голоса. Мы притихли и застыли.
Девушки
— Иди, пока никого нет. Живее!
— Но мы не условились…
— Я оставлю записку. Иди же!
Я неуверенно побрела к лестнице, но тут же почувствовала, что не могу уйти так просто. Ведь я ещё не сказала Кристиану о самом важном!
Я развернулась и торопливо сделала два шага обратно. Мне хотелось обнять его и, прижавшись к груди, сказать, как он мне дорог, но оказалось, Кристиан не остался на месте, а шёл следом за мной. Я наступила ему на ногу, мы столкнулись лбами и едва устояли, цепляясь друг за друга.
— Прости! — шёпотом воскликнула я, пытаясь удержать равновесие, и нечаянно встала ему на другую ногу. — Прости! Я только хотела сказать… Я очень тебя люблю, Кристиан!
— Я понял, — ответил он сдавленным голосом. — Я тоже тебя люблю. Иди уже, наконец!
Я потянулась к его губам, чтобы получить ещё один поцелуй — крошечный прощальный поцелуй, — и опять направилась к лестнице. В этой тьме я предпочла бы не отрывать подошвы от каменных плит, чтобы нечаянно не споткнуться, но ведь рядом был Кристиан, и оттого я старалась идти танцующей лёгкой походкой, хотя вряд ли он мог меня видеть.
Я всё-таки споткнулась о первую ступеньку, но не сильно. Уверена, что даже не потеряла при этом лёгкости и изящества.
Поднимаясь, я глядела только на свои пуговицы. Вот они, на виду, от воротничка до талии, проклятые маленькие пуговицы, и половина не в тех петельках — стоило пропустить одну, сместился весь ряд! Ох, нельзя, чтобы кто-нибудь заметил меня в таком виде…
Поглощённая этим занятием, я не заметила, как одолела лестничный пролёт. К этому времени все пуговки были на месте, и я подняла глаза.
Передо мной, изумлённо моргая, стояла Голди.
— Са-ара! — выдохнула она. — Ты что, с кем-то целовалась?
— Вовсе нет, — ответила я, пытаясь её обойти, но Голди расставила руки, не пуская, а потом взяла меня за плечи.
— Как же нет, если твои губы так покраснели и припухли, — сказала она, оглядывая меня с жадным восторгом. — Ах, и след на шее! Целовалась! А с кем? Кто это на тебя посмотрел?
В её голосе мне почудилась зависть. Голди и Дейзи всегда смеялись, что на меня никто не польстится, а вот поди ж ты! Я ощутила удовлетворение.
— Кто он? Хорош собой? — между тем спрашивала Голди, вытягивая шею, чтобы заглянуть вниз. — Ах, я хочу его увидеть, пусти! Отчего ты его скрываешь? Ведь он не гном? Ах, я думаю, гном!
Я встала у неё на пути, но Голди была сильнее. Честно говоря, я не слишком пыталась её удержать. Я хотела, чтобы она увидела
Видно, он понял, что встречи не избежать, и поднялся сам, мрачно глядя на Голди, такой красивый даже теперь, когда не улыбался. Непослушная золотая прядь упала ему на лоб, и он пригладил волосы изящным движением руки.
— О! — воскликнула Голди, хлопнув руками, как курица крыльями. — О!
— Ага, — сказал Кристиан. — Я пошёл.
Голди, очевидно, была поражена до глубины души. Кристиан уже удалился по коридору, а она всё таращила глаза и то открывала, то закрывала рот. Я была абсолютно счастлива и, возможно, даже не слишком хорошо скрыла самодовольную усмешку.
— Что ж, как тебе этот гном? — сказала я, раздувшись от гордости. — Недурён?
— Как это вышло? — наконец спросила Голди, цепко хватая меня за руки. — Расскажи мне всё! Расскажи, или я открою то, что видела, сама знаешь кому!
Ох, я совсем не подумала, что она может донести ректору или моим родителям! Впрочем, я буду всё отрицать, и она ничего не докажет. Я не боялась!
Но Голди ждала, не сводя с меня глаз, и мне так хотелось похвастать и утереть ей нос. Она всегда считала меня неудачницей — пусть видит, что и я пользуюсь успехом!
— Что ж, мы повстречались с Кристианом в библиотеке… — важно начала я.
Мы уселись на подоконник, и я рассказала ей всё, приукрасив самую малость. В общем-то, Кристиан ведь на самом деле признавался мне в любви, и я лишь соврала, что это случалось чаще, и он выражался чуть пышнее и цветистее. Я позаимствовала фразы из романа, который однажды читала: «моя единственная любовь», «яркая звезда, озарившая мой путь» и «нежданное счастье на склоне лет» — с последним нечаянно дала маху. Заметив недоверие в глазах Голди, я показала ей портрет.
— Это Кристиан для меня нарисовал, — скромно сказала я. — У него настоящий талант.
Голди так и впилась глазами в рисунок.
Воодушевившись, я добавляла всё новые подробности: будто бы Кристиан бродил ночами под моим окном, распевая любовные песни, и будто бы он предлагал с ним бежать и грозил, что покончит с собой, если я откажу. Чем больше Голди ахала, качая головой, тем больше новых подробностей приходило мне на ум. Под конец я спохватилась, что для одной недели выдумала уж слишком много событий, но Голди как будто не почуяла подвоха.
— Ты вовсе не такая простушка, как я думала, — с уважением сказала она. — Отхватила такого красавчика! Но ведь он всего лишь художник, неужели ты думаешь о браке всерьёз?
— Мне не нужен никто другой, — заявила я, теперь ничуть не преувеличивая. — И ему тоже нужна только я. Мы поженимся и будем счастливы… только, прошу, никому об этом не говори. Поклянись!
— Клянусь! — тут же с готовностью сказала Голди.
— Нет, не так. Покажи мне пальцы, чтобы я видела, что ты их не скрестила, и говори: «Да покарает меня Первотворец…»