Сатисфакция
Шрифт:
— Ты, может, перестанешь говорить загадками? — внезапно разозлился я. — Какой еще, к черту, знакомый?
— Альбинос, — вместо Корфа вдруг ответил Поплавский, потянув меня за локоть и указывая на лестницу в конце галереи.
Туда, где среди клубов пропахшего порохом дыма проступал гигантский силуэт.
Глава 30
Громадная фигура наступала медленно, но неотвратимо. Не очень понятно, почему альбинос разминулся с ударной группой, только что отправившейся вглубь дворца по этому самому коридору. То ли случайно, то
А может, просто хотел подраться в полную силу. Серьезную конкуренцию изуродованному Конструктами чудовищу составили бы разве что «единицы», «двойки», взвод гвардейцев, бойцы особой гардемаринский роты в количестве не менее пяти штук, бронированная техника с тяжелым вооружением.
И я. Еще одно творение хитроумных Конфигураторов, чье сознание, тело и даже проводящие энергию Дара синапсы были изменены раз и навсегда. Еще один мутант, путь и не искореженный внешне. Усталый многоопытный старик, заключенный в теле мальчишки неполных девятнадцати лет от роду.
Вот уж точно — достойный противник.
Шмидт и так превосходил даже самых рослых из простых смертных на голову или две, а сейчас, стоя в клубах дыма, и вовсе казался чуть ли не трехметровым. Монстром, лишенным всякого сходства с человеческим существом и лишь по чьему-то недомыслию ходящим на двух ногах и носящим одежду — ту же самую, что и в прошлый раз.
Ботинки, черные брюки и необъятный пиджак, в который мы без труда поместились бы и втроем казались не костюмом, а продолжением гигантского тела. Его неотъемлемой частью — вместе с перчатками. Шмидт зачем-то носил их даже в помещении, будто безуспешно желая скрыть как можно больше своего уродства.
— Страшно? — едва слышно поинтересовался Камбулат.
— Ага. — Поплавский осторожным движением загнал в автомат магазин — кажется, последний. — Страшно интересно, как мы эту образину будем… того.
Я усилием заставил себя улыбнуться, хотя никакого веселья, конечно же, не испытывал. Бесшабашная веселая ярость, с которой мы прорывались по проспекту и вскрывали ворота Зимнего, исчезла. И уступила место — только не страху и даже не усталости, а какой-то хмурой сосредоточенности. Идя на помощь ударной группе, я не мог не рассчитывать на встречу с тем, чей Дар окажется посильнее моего, но что-то все равно гнало меня в бой, заставляло двигаться быстрее, рассыпая на своем пути смерть, пламя и свинец.
Тогда волнение еще было — но теперь от него остался только расчет, холодный, как утренний лед в январе. Я словно готовился к спаррингу с матерым оппонентом вдвое тяжелее, только рядом почему-то не нашлось ни рефери, ни уютных канатов ринга, на которых можно повисеть, урвав несколько мгновений блаженного отдыха. Ни мудрого тренера, готового в случае чего выбросить полотенце и закончить раунд досрочно… Этот бой не остановит никто.
Кроме меня самого.
— Доброго дня, Павел Карлович. — Я чуть склонил голову и учтиво коснулся виска кончиками пальцев. — Отличная сегодня погодка, не правда ли?
Шмидт,
И прямо из его ладоней хлынуло жидкое пламя. Тугие струи брызнули на мрамор лестницы, высекая искры, и потекли вниз, свиваясь в длинные полыхающие жгуты. Шмидт снова призвал свое любимое оружие. Может, и не самое эффективное, но грозное и опасное, способное одним махом разрубить надвое хрупкое человеческое тело.
Чего и говорить, зрелище получилось весьма необычное — что-то среднее между стандартной Плетью и чем-то из арсенала высокоранговых Одаренных, предпочитающих элементы на основе стихии огня. Сам бы я никогда не пошел на такое расточительство, предпочитая полноценно формировать атаку лишь за мгновение до удара, но Шмидт, похоже, упивался собственным могуществом и сейчас желал лишь одного — увидеть в моих глазах священный ужас.
И перерасход резерва его ничуть не волновал.
— Как невежливо с вашей стороны, сударь… — вздохнул я. — Ладно, образина. Давай потанцуем.
Мы ударили одновременно. Я Копьем и пригоршней проворных Звездочек, а Камбулат — здоровенным Молотом. Поплавский то ли берег резерв, то ли и так уже успел потратиться, поэтому принялся садить из пистолета, вколачивая пули в огромный силуэт наверху.
Без особого результата. Шмидт поднял Щит, и все наши атаки разбились об него, как волны о неприступный скалистый берег. Я сместился чуть левее и атаковал снова, пытаясь прощупать почти совершенную оборону, однако не смог заставить великана даже пошатнуться. Он уже не закрывался полупрозрачной сферой, но его тело и само по себе впитывало урон, как губка. Поплавский хитрым выпадом хлестнул по перилам, обрушивая на огромную фигуру град мраморных осколков.
Один их них угодил Шмидту по темени — и тот в первый раз подал голос. Глухо заворчал, закрываясь гигантской ручищей и атаковал в ответ. Полыхающий кнут взвился, с гудением рассекая воздух, и обрушился на Поплавского. Я рванул вперед, пытаясь подставить Щит, но хитрый элемент лишь прошелся по касательной и все-таки ударил в цель, отбрасывая длинную тощую фигуру вниз по лестнице.
— Ах ты скотина! — выдохнул Камбулат.
И в два прыжка покрыл разделяющее их со Шмидтом расстояние. Я рванул следом — и уже не для того, чтобы помочь товарищу, а остановить его. Не дать бросится в самоубийственную атаку, задержать… или хотя бы прикрыть Щитом.
Не успел. Кулаки Камбулата полыхнули ослепительно-белым пламенем, и он обрушил на Шмидта град ударов, способных расколоть танковую броню. За последние полгода Дар моего товарища изрядно подрос, но я и не ожидал, что он способен на подобное. Запредельная мощь энергии сплелась с отточенными годами тренировок движениями академического бокса и на мгновение показалось, что гигант сейчас согнется и упадет.
Но тот лишь глухо зарычал, принимая удары, а потом ухватил Камбулата за бронежилет на груди и отшвырнул с такой силой, что бедняга с хрустом влетел в стену слева и сполз по ней, оставляя на мраморе глубокие трещины.