Сайтин: Измена
Шрифт:
– Черт с ними – пусть слушают. Плевал я. А ребенка жалко – она ведь не просила их обо всем этом…
– Как и ази, – бросил вдруг Грант. На его лбу прорезалась глубокая складка, когда он добавил: – Никто не просит их об этом.
– Вот именно – никто, – согласился Уоррик-младший, на которого гнетуще действовала уже вся обстановка. Юноша не знал, что ожидает их в будущем, и неизвестность давила больше всего. Ресион менялся на глазах, повсюду мелькали незнакомые лица, вводились дополнительные рабочие смены, а ази тревожились по поводу недавнего приказа, предписывавшего им пройти омоложение. Чувство было двойственное: с одной стороны, ази с удовлетворением отмечали, что сумели доказать
Все это время в жилом корпусе первого отдела находилась под замком, точно склеп, одна из квартир. Здесь не убирали, ничего не трогали – сюда вообще не заглядывали.
Дом ждал новую квартирантку.
– Не думаю, что они добьются успеха – выйдет так же, как с Бок, – рассудил в конце концов Джастин. – Я больше чем уверен. Тоже мне: нашли главное действующее лицо – Джейн Штрассен! Вся эта эндо… – Уоррик-младший умолк, ибо не относился к числу людей, способных в изрядном подпитии четко произнести слово «эндокринология». – Словом, чертова химия… С машинами все получается отменно, но природе, как говорится, не прикажешь. В теории все гладко. Но в конце концов девчонку просто доведут до сумасшествия, хуже, чем Бок. Им повезло бы больше, начни они с самого начала практиковать с нею погружение. Фактор творчества – сущая чушь. Пусть попробуют воспитать девчонку так, чтобы она полюбила работу Ари. Останется только добавить сопереживания при погружении, и готово дело! Весь проект, доложу тебе, просто сплошное безумие. Им нужен не талант Ари, не смышленый красивый ребенок, а сама Ари. Им не терпится вернуть власть, личность. Все просто: свора омоложенных стариков, стоящих одною ногой в могиле, пытается отсрочить кончину, ради чего готова истратить все деньги Ресиона. Настоящее бедствие. Речь идет о жизни многих людей, а наверху и в ус не дуют. А ребенка мне жаль, в самом деле жаль.
Грант смотрел на Джастина тяжелым долгим взглядом, а потом вдруг произнес:
– Думаю, что с творчеством и самой программой не все так просто…
– Черт побери, – пробормотал Джастин, сообразив, что иногда бездумно наступает брату на больную мозоль. Так уж получалось, что Уоррик-младший, открывая рот, напрочь забывал о ранимости Гранта. Джастин даже возненавидел себя за несдержанность. – Все это сплошная глупость. Не хочу верить, что именно тебе принадлежит решающее слово по проекту, над которым целый месяц трудилась дюжина старших программистов.
– Я не об этом. Я ази. Иногда я получаю преимущество перед прочими – я в состоянии видеть проблему в плоскости, недоступной для остальных. Франк тоже ази, но он не такой, как я. Я могу держаться слегка заносчиво. Я имею на это право. Но всякий раз при споре с Янни я чувствую себя не в своей тарелке.
– С Янни всякий чувствует себя не в своей тарелке.
– Слушай дальше. Не уверен, что ты способен испытывать те же эмоции. Я – могу. Но я досконально знаю, что заставляет меня вздрагивать при виде той книжки из спальни и какое влияние эта квартира оказывает на тебя. А теперь подумай, что они замыслили сделать с Ари. Дабы сохранить все, так или иначе имеющее отношение к ней, начальству пришлось отгрохать целое подземелье под холмом.
– То есть они знают все. Знают, к примеру, что в день, когда началась
– Нет, ты меня не слушаешь. Есть разница; Джастин, пойми, что мир для меня слишком сложен. Это единственный способ все объяснить. Я различаю макроструктуры куда лучше тебя, сосредоточиваю внимание на тонких материях. Но в психошаблонах ази есть нечто еще, неспособное справляться с первыми попавшимися макроструктурами. Джастин, а их там целый тоннель. Достаточно сохранить ее психошаблон, остальное – проще простого.
– Психошаблон, черт побери! Да ведь в нем заложены все ее поступки. Он помнит всех, кому Ари причиняла боль, а ей ведь стукнуло сто двадцать годков. Хочешь отправиться в Новгород и подкупить там советников – милости просим, и тогда тоннель наполнится быстро и до отказа.
– Я не могу. Не могу смотреть назад – именно так я себя теперь чувствую.
– Ты всю жизнь провел в этих стенах – можно было кое-чему научиться.
– Нет, тем же самым вещам научиться невозможно. Вот что я пытаюсь тебе внушить. Я мог бы изучить все, что знала Ари. Но я все еще слишком напряжен…
– Ничего подобного! Кто обнаружил конфликт среди семьдесят восьмых? Не я, заметь.
Грант пожал плечами:
– Но только потому, что вы, люди, в основном ошибаетесь, рационализируя противоречия. А я ни за что не пропущу такой ошибки.
– Ты без труда определяешь, что у меня на уме.
– Не всегда. Я не знаю, что с тобою вытворяла Ари. Знаю только, что случилось. Знаю также, что не испытал бы подобных последствий, – отозвался ази, мысленно отмечая, что выпала редкая возможность расставить все по местам. – Она могла переструктуризировать меня. На это она была мастерица. Правда, с тобой такой номер не прошел бы.
– Она успела чертовски много, – выдавил Джастин, и слова отозвались саднящей болью в груди. В особенности больно было признаваться в этом сегодня. А потому хотелось как можно скорее замять разговор на щекотливую тему.
– Она не могла. Твой психошаблон не из простых, его в одной книжке не опишешь. Ты слишком сложен. Подвержен изменениям. А вот мне в отношении изменений нужно держать ухо востро. Я в состоянии видеть даже внутренность своего рассудка. Он очень прост – там есть полости. А твой похож на ряд бутылок Клейна.
– Во дает! – фыркнул Джастин.
– Я охмелел.
– Мы оба охмелели, – подавшись вперед, Уоррик-младший опустил руку на плечо брата. – Что до Клейна, то мы оба имеем к нему отношение. Потому-то мы вынуждены вернуться на исходную позицию, и я готов побиться об заклад, что мой психошаблон не сложнее твоего. Хочешь поработать с ним?
– Я… – растерялся Грант. – Что, привести пример? Только что у меня захолонуло сердце. Я очень смутился. Это называется настрой на Старшего. Я не хочу этим заниматься, поскольку считаю, что не слишком умно впутывать сюда еще и твой ум – мне остается просто повиноваться, как если бы я получил приказ.
– Терпеть не могу, когда ты занимаешься самоанализом. Ты же не хочешь взяться за это оттого, что не знаешь наверняка, в какой именно момент нас подслушивает служба безопасности; к тому же у тебя есть кое-какие соображения личного характера, и ты любитель настоять на своем. Потому-то я не хочу, чтобы ты размышлял обо мне.