Счастье Раду Красивого
Шрифт:
– Ты рано одеваешься. Останься ещё на час или полтора. Час это не подозрительно и ничему не повредит.
* * *
Я усвоил урок прошлого раза: на войне, если тебя ударили, нельзя оставлять удар без ответа, ведь тогда враг будет бить ещё и ещё. Я запомнил урок сожжённой Брэилы, поэтому теперь без колебаний отправил семнадцать тысяч турок грабить южные окраины молдавских земель.
Турки, если отправлялись в поход, не хотели вернуться обратно без добычи. Таков был порядок. И не важно, получали ли они плату как наемники или отправлялись воевать по приказу султана. Возвратиться
– Пусть Штефан вспомнит, как это ощущается, когда тебе докладывают, что селения твоей страны разграблены и сожжены. Пусть ощутит вину перед своими людьми, которых не смог защитить".
Правда, что-то подсказывало мне, что он ощутит не вину, а гнев, и снова придёт в мою страну с войском. На этот раз не только для того, чтобы посадить "более достойного" государя на румынский престол, но и для того, чтобы мне отомстить.
– Как думаете, советники мои, как скоро он придёт?
– спросил я через два дня после Рождества, когда бояре по обыкновению собрались в тронном зале моего дворца на совет.
– Может, и через месяц придёт, - ответил Стойка, встав со своего места на скамье, стоявшей справа вдоль прохода к трону.
Формально в совете ничего не изменилось. Бояре размещались на скамьях всё так же: кто сидел на первых местах, то есть ближе всех ко мне, продолжали там сидеть, и никого из тех, кто сидел дальше, я не пересадил поближе. Вот и Стойка занимал всё то же место, которое положено занимать начальнику конницы, но все присутствующие знали - теперь я прислушиваюсь к этому человеку гораздо больше, чем к остальным, а за спасение своих сыновей пожаловал ему два новых имения.
– Не холодно ли ему будет воевать?
– продолжал спрашивать я.
– Зима - плохое время для войны. Не лучше ли подождать, когда потеплеет?
– Всё возможно, государь, - ответил Стойка.
– Но Штефан ведь знает, что в тёплое время года нам проще получить от турок помощь. Турки теплолюбивы и охотнее идут в поход, когда снега нет. Даже те, которые сейчас на пути в Молдавию, идут лишь потому, что исполняют волю султана, и потому, что надеются погреться возле горящих молдавских домов, - он улыбнулся.
– Я ведь прав, государь, когда говорю, что, будь сейчас весна, султан дал бы нам гораздо больше людей?
В этом вопросе не было подвоха, ведь Стойка не знал, что султан, принимая решения, думает не столько о пользе для своего государства, сколько о своих личных выгодах. Будь мне двадцать пять лет, а не тридцать шесть, Мехмед дал бы мне гораздо больше войск. И если бы я обещал ему своих сыновей в заложники, он дал бы мне гораздо больше.
– Когда султан принимает решения, у него может быть множество соображений, о которых он не говорит до времени, - ответил я.
– Поэтому неизвестно, сколько людей мне досталось бы, будь сейчас весна. Если султан наметил на лето новый поход, то станет беречь своих воинов и не захочет утомлять стычками со Штефаном.
– А если он подумывает о походе на Штефана?
– спросил Стойка.
– Он наверняка заметил, что последнее время от молдаван слишком много беспокойства.
– Если так, султан сказал бы мне как соседу молдаван, что собирается воевать с ними, - ответил я и задумался.
– А впрочем... он мог решить,
Стойка продолжал ждать, что ещё я скажу о возможных планах Мехмеда, но мне действительно нечего было сказать. В прежние времена, когда я был ближе к султану, многие его планы становились известны мне гораздо раньше, чем другим.
"Запомни эту минуту, Раду, - шепнул мне внутренний голос, - вот так ощущают себя другие вассалы султана. И теперь ты такой же, как они, потому что знаешь о намерениях Мехмеда не больше, чем все остальные".
Я ничего не мог поведать Стойке и поэтому снова начал его спрашивать:
– Так значит, ты думаешь, что Штефан опасается, что я получу от турок большую помощь? Больше той, которую уже получил?
– Посмотрим, насколько велик будет гнев Штефана, когда в Сучаву придёт весть о разорении южных молдавских земель, - ответил Стойка.
– А может, эту весть опередит Басараб, когда явится к Штефану и скажет, что изгнан. Если Штефан сильно разгневается, то решит, что лучше собрать поменьше людей, но прийти к нам зимой. А если он разгневается не очень сильно, то решит всё же выждать, собрать побольше людей и прийти к нам весной или в начале лета. Но, конечно, он будет понимать, что чем позже выступит, тем больше вероятности, что ему придётся иметь дело не только с нами, но и с турками.
– С турками он уже имеет дело, поскольку мы отправили их грабить, - напомнил я.
– Это для Штефана пустяки, - вздохнул Стойка.
– Они пограбят и уйдут. И даже не станут дожидаться, когда Штефан соберёт войско, чтобы их выгнать. Они не дураки, чтобы вступать в бой, когда на руках добыча. Нет, они пограбят и убегут, а Штефан задумается, идти ли к нам сейчас, или позднее.
Пожилой Нягу с окладистой рыжеватой бородой, сидевший на первом месте справа, то есть той же скамье, что и Стойка, но гораздо ближе к трону, осмелился спросить:
– Государь, а чем же мы встретим Штефана, если он придёт через месяц? Мы уже докладывали тебе, что казна сильно оскудела. Мы не дали Басарабу, когда он сбежал, забрать последнее, но Штефан, когда нас пограбил, много золота из подвалов забрал. Если не воевать, то до осени как-нибудь дотянем, но денег на войну у нас нет совсем. И даже то, что ты скопил на чёрный день, нам не поможет.
Я вздохнул, когда мне напомнили о накоплениях, которых теперь не осталось. Не один год я откладывал деньги, чтобы в случае, подобном нынешнему, не бороться за власть, а уехать в Трансильванию и жить там вместе с семьёй в одном из укреплённых городов. Я скопил столько, что хватило бы на безбедное существование до конца моих дней, но невозможно было уехать, когда жена и дочь оставались в плену.
И даже на выкуп эти сбережения не получилось бы потратить, потому что Штефан пока не начинал переговоры об этом. Зато уже сейчас требовались деньги, чтобы платить жалование гарнизонам крепостей, таможенникам и другим служилым людям, следовало содержать двор и даже думать о далёком будущем - об осени, когда придётся отвозить дань, от которой никто меня не освобождал. Дань я отвозил в начале сентября, когда период сбора податей за минувший год только-только начинался, то есть, если не предусмотреть заранее, деньги на дань могли своевременно и не найтись.