Счастливчик
Шрифт:
Тем же вечером, в небольшом садике на заднем дворе, Матрёна Степановна поставила самовар и угостила новых постояльцев пирогом, щедро приправляя рассказами о важных событиях города. По ее сведениям, семья бывшего государя была заключена в особняке инженера Игнатьева, который специально для этого обнесли высоким забором. Охраняли территорию, по выражению вдовы, «важно» - по периметру постоянно находились вооруженные люди, а у небольшой калитки – аж двое часовых. Самого «кровопивца» Матрёна Степановна не видела, да и не любопытствовала,
За последующую неделю Павел успел ознакомиться с городом, прокатился на трамвае – новом средстве передвижения, был несколько раз остановлен патрулем на предмет выяснения личности и подвизался работать в артели на железнодорожном вокзале, разгружая составы. За свой труд великий князь Павел Дмитриевич Никитин получил мешок гороха, фунт изюму и коробку превосходного, еще «буржуйского» шоколада. Радуясь вознаграждению, Павел благополучно дотащил съестное до дома, сдал квартирной хозяйке и окончательно вырос в ее глазах. Шоколад они тем же вечером съели за общим столом.
И лишь через десять дней Павел решился прогуляться вверх по Вознесенскому проспекту, чтобы увидеть глухой двухметровый забор, окружающий светло-желтое здание в стиле ар-нуво.
========== Часть 7. Побег ==========
Четвертые сутки пылают станицы
Потеет дождями донская земля…
Не падайте духом, поручик Голицын,
Корнет Оболенский, налейте вина.
«Поручик Голицын», романс
Несколько дней Павел провел в наблюдении за скрытым ограждением особняком. Информации было мало – раз в день через калитку, охраняемую двумя красноармейцами, пропускали деревенского вида людей со снедью, да вечером сменялся караул.
В пятницу великому князю повезло. Когда он, старательно изображая случайного прохожего, оказался на углу Вознесенского проспекта и переулка, к глухому забору подкатила крытая подвода. Суровый немолодой военный - брюнет, с усами и при винтовке, начал четко отдавать приказы появившемуся из калитки отряду. Половину бойцов тут же приставили отгонять от телеги любопытствующих.
– Разойдитесь, граждане! – сердито покрикивал командир, но зевак не убавлялось.
Красноармейцы надрывались, спеша перетащить на закрытую территорию тяжелые мешки. К командиру подошел молодой человек в черной матросской шинели.
– Остальные люди на охране арестантов, товарищ комендант, - отчитался он.
Толпа, слегка напуганная героическим видом нового персонажа, отступила от телеги. Появившийся же матрос обвел внимательным взглядом стоящих без дела людей.
Павел даже не успел удивиться совпадению, когда субъект в черной шинели оказался рядом.
– Гражданин Дмитриев! – удивленно воскликнул в то же время, как Павел окончательно
– Товарищ Муромцев! – радостно отреагировал на встречу великий князь.
Зеваки моментально отпрянули от Павла и быстро разошлись, от греха подальше.
– Напряженка у вас с людьми, кажется, - махнул рукой Павел на уставших красноармейцев, которые явно из последних сил разгружали телегу. – Не помочь ли?
Матрос и подошедший «товарищ комендант» несколько секунд пристально изучали Павла. Он уже не надеялся получить положительный ответ, когда немолодой военный вдруг согласился.
– Помогите, гражданин, только идите следом за остальными товарищами, по сторонам не смотрите и ни с кем не заговаривайте.
Павел сноровисто ухватился за ближайший тюк. Разглядывать окружающий пейзаж было совершенно некогда, заданный бойцами темп не позволял отвлекаться ни на что, кроме как на свой груз. Мешки складывались сразу за забором, откуда их забирал другой отряд, состоящий, как Павел мельком заметил, из матросов.
По завершении тяжелой разгрузки пустая подвода, постукивая колесами на мостовой, скрылась за углом. Павел распрямился, сделал несколько упражнений, чтобы снять напряжение с уставших мышц.
– Пройдемте, - предложил матрос Муромцев, кивая Павлу.
Великий князь последовал за мужчиной на охраняемую территорию. Калитка за ними плотно закрылась. С внутренней стороны у забора также находились два часовых.
– Так, значит, вы из крымских крестьян? – серьезно поинтересовался подошедший комендант.
– Да уж какой крестьянин, труд весь позабыл, столько лет на фронте, - пожал плечами Павел, понимая, что начинается допрос, хоть и замаскированный под доброжелательную беседу.
– Я едва тебя узнал, - вдруг белозубо сверкнул улыбкой Муромцев. – В другой-то одёже!
Павел усмехнулся в ответ – сегодня он, действительно, был одет по-мещански. Вдова Матрёна Степановна забрала военную форму в стирку, предложив добротный костюм покойного мужа, оказавшийся хоть и широковатым, но подходящим по росту.
– Квартирная хозяйка мою форму в прачечную снесла, - честно ответил Павел. Несмотря на классовые противоречия, матрос казался симпатичным.
– А что ж не поехал с родичами? Вы вроде всей семьей селиться хотели? – спросил Муромцев, для солидности сводя выгоревшие брови.
– До деревни родной довез, - кивнул Павел. – Но ещё по дороге понял, что не будет мне жизни с Евсеем Фомичом. Подчиняться старшим по званию я на фронте привык, вот только несправедлив он слишком. Да и думает по-старому…
Павел мысленно попросил прощения у старшего Мохова за ложные речи и спокойно посмотрел в прищуренные глаза коменданта.
– Решил в город вернуться. Работу найду, а пока временной перебиваюсь, но тоже хорошо. Сестрицу с собой привез. Здесь доктора хорошие, надеюсь на совет, что делать с ней…