Сделано в Японии
Шрифт:
— А бугор-то будет?
— Чего он там забыл?
— Ну начальство все — таки…
— Нечего ему там делать. Я бы на его месте тоже ни в какое месиво не полез бы никогда.
— Руки марать не хочет, что ли?
— Ты, Серый, про распределение обязанностей слыхал когда-нибудь? В школе у тебя какие обязанности были?
— Какие, в жопу, обязанности! Я в школе всех в пинки гонял! У меня только права там были…
— Ну — да, конечно!..
— Чего?
— Да ничего! Баульчик сюда положите!
— У меня там документы.
— Нельзя, бля! Положите на полку — и все!
— Да бумаги меня там…
— Ничего с вашими бумагами не будет! Вот, блин, баран! Документы у него! В России враз бы ему башку отвернул, в жопу заправил — и делов! А здесь, блин!..
— До вечера потерпи, Серый! Оттянешься на косорылом!
— Не доживу до вечера, Илюха! Не доживу!
— Стрела-то у нас где?
— Да, кстати, со стрелкой вроде все переиграли!
— Ого, как это?! Я не в курсах!
— А чего тебе-то? Вместе же отсюда дернем.
— В девять, как раньше?
— Время то же. С местом немножко подызменилось все.
— Чего изменилось?
— Значит, помнишь, там напротив «Кентакки фрайд чикен» есть?
— Через дорогу?
— Ага.
— Помню. Мы же там столько с тобой проторчали.
— Ну вот. Значит, у этой кафешки стоянка рядом. На ней и собираемся. В десять должны быть. И оттуда сразу на двух тачках через дорогу перемахнем— к Накадзиме драному.
— А чего не у «Виктории»-то?
— Ливер передумал.
— А чего?
— Говорит, в «Виктории» до двенадцати народу полно. Студенты в основном — там же общага рядом…
— Ну да, а в «Виктории» стейки дешевые… Как раз для студентуры недоделанной.
— Да у них на мясо башлей нету ты чего! Они салатный бар заказывают и, пока его весь не выгребут, не успокоятся.
— А в «Кентакки» чего, народу не будет уже, что ли?
— Ну все поменьше… Это же семейная забегаловка. Да «Кентакки» еще и поближе будет. Она же прямо напротив, а «Виктория» — наискось, через перекресток.
— Понятно, блин.
— В общем, место встречи изменить можно!
— Но только в этой косорыловке! У нас дома хер чего изменишь!
— Ливер дело знает! Сначала разъяснительную беседу с этим фраером по-ихнему проведет, а уж потом мы…
— Так, а чего он сам будет, а бугор — нет?
— Я так тумкаю, он и сам бы не поехал. Но базары же вести кому-то надо. Если мы фраерку без слов шары перекоцаем, он же не поймет, за что его так.
— А Ливер объяснит, значит?
— Ну да, доходчиво, на словах.
— Ливер не только на словах объяснить может!
— Да уж! Сумочку свою не забудьте, граждане!
— Спасибо! Держите, Олег Михайлович! Так вот я говорю: если не одну запайку с четырьмя свечами брать, а сразу упаковку — на двадцать четыре штуки, то выходит дешевле.
— Да мне так много не…»
Ганин остановил камеру и повернулся ко мне:
— Все понял, Такуя?
— Почти.
— Что
— Бугор — это кличка?
— Может, кличка, а может — просто они так босса называют.
— Да, в России так на сленге часто начальников называют, — поддакнул Ганину Плотников.
— А ливер?
— А вот Ливер, я думаю, кличка.
— Значит, Ливер — японец точно, а кто Бугор — неясно.
— Я, Такуя, так понял, что Бугор — русский.
— Почему?
— Там один, слышал, говорит про связи Бугра с местными? Это, значит, с японцами.
— А может, местные — это хоккайдцы? А Бугор с Хонсю.
— Может, но вряд ли.
— И последнее.
— Что?
— Что такое «косорыловка»?
— А это, милый мой, страна твоя родная.
— Как это?
— Так это! «Косорыловкой» Японию на Дальнем Востоке у нас называют. И стар, и млад, и кто старости не рад.
— Значит, «косорылый» — это просто японец?
— Значит, да. Тебе, Такуя, как, этимологию объяснить, или сам догадаешься?
— Догадался уже, Ганин, догадался.
— Тогда что ты мне на все это скажешь?
— Что я тебе скажу? Свиньи они неблагодарные, эти русские! Мы их тут приютили, накормили, приодели, а они нас «косорылыми» обзывают! Ты-то хоть меня за глаза «косорылым» не называешь, Ганин — сэнсэй, а? Ну-ка глянь мне в глаза!
— Не боись, Такуя, не называю! Только меня твое мнение не о «косорыловке» интересует, а обо всем разговоре.
— Разговор, безусловно, внимания заслуживает серьезного. Возможно, даже самого серьезного.
— Извините… — Плотников по-школьному приподнял над плечом руку — Минамото-сан, а вы у меня теперь этот диск изымете?
— В смысле?
— Ну вам же эта запись нужна теперь. Как улика, там, или как доказательство. Вещественное…
— Да, думаю, да, Олег Михайлович! А что?
— Да, понимаете, диски эти, ди-ви-ди…
— Мини — диски, — опять поправил Плотникова Ганин.
— Да, мини, они немножко дороже и у нас не продаются…
— Я вас понял, Олег Михайлович! Если диск у вас завтра придется изъять, то замену ему мы вам обязательно завтра же купим. Обещаю!
— Спасибо вам большое!
«А спасибо — некрасиво, надо пенсию платить!» — заиграла почему-то у меня в голове любимая, если фантазер Ганин, конечно, не врет, частушка пожилых россиян. Не знаю, дотяну ли я со своей работой до беспечной и обеспеченной пенсии, но сейчас времени на беспечность у меня явно не было. Часы на прикроватной тумбочке показывали без двадцати десять, что означало, что Серый с Илюхой, Ливером и прочей нечистью подтягивает свои силы к ресторанчику «Кентакки фрайд чикен» для того, чтобы разобраться с каким-то непокорным Накадзимой. И первых, и вторых у нас в Саппоро не сосчитать, и выставлять у каждого «Кентакки» по усиленному патрулю только на основе вот этой вот самодеятельной фонограммы казалось делом весьма безнадежным.