Сделано в Японии

Каминаси Кунио

— Косо… японцы то есть, они ж не совсем лохи долбанутые. — Олежка опасливо посмотрел в мою сторону — Что такое перебивка, ну?

— А что такое перебивка? — продолжил я наш с Ганиным перекрестный допрос.

— Топорная работа, вот чего! — Было видно, что наши слова попали Олежке в самое сердце. — Хоть зубилом, хоть отбойным молотком, хоть чем — все равно сразу все видно и понятно!

— Чего ж тогда делать?

— Да я Фудзиваре все говорил — говорил: давай утюг купим! Это же класс! А он: не

надо нам этого, дорого, зачем нам… Козел старый!

— Какой утюг, Олежка?

— Да «бошевский»!

— Э?..

— Херня такая, ручная, ну, с ручкой, в виде утюга, только тяжельше в два раза…

— Тяжелее… — безнадежным тоном опять поправил Олежку грустный сэнсэй.

— Хрен — перец!.. Там типа сталеплавильный станок лазерный внутри. По металлу херачит, по броне даже может — и на четыре — пять миллиметров верхний слой ровняет.

— Расплавляет, что ли?

— Да нет, там все похитрее! Они говорят, что он как будто компакт записывает, только на металле.

— Компакт — диск?

— Ну! Компакт как записывается?

— Как, как! — начал горячиться великий компьютерщик всех времен и народов Ганин. — В пишущий драйв вставляешь и пишешь!

— Блин, Ганя, ты прям как ребенок, ей — богу! Там проплавка лазерная идет! Разогрев поверхности до охренения, и потом — новые данные цифрой вводятся.

— А утюг этот что?

— То же самое делает, только без цифровых прибамбасов. Физика в чистом виде!

— Значит, утюг поверхность греет..

— Ровняет, короче!

— А новый номер как?

— А для нового у тебя уже заготовка зубильная, зеркальная готова — ты после утюжка ее сразу херак! И новый номер!

— И где ж такие утюжки продаются, Олежка?

— Ну не в хозяйственном, само собой! Ха — ха — ха!

— А где?

— Говорят, через Интернет купить можно! Их ведь «Бош» не для этого дела делает. Это просто херня, чтоб металл херачитъ на ограниченной площади, без демонтажа полного.

— То есть херня для локальных военных конфликтов, да? — весело спросил Ганин.

— Типа такого. Это уж потом ее ребята под это дело приспособили. Типа вторичный продукт.

— А какие ребята?

— А я знаю, блин?! Какие ребята…

— Отарские или саппоровские?

— Ты че, отарские!

— А че?

— Да ниче! Отарские! Здесь с головой у всех плохо! Мозги у всех замороженные!

— А у кого тогда теплые?

— У того, кто в теплых краях живет!

— В Малайзии, что ли?

— Вот, блин, дались тебе эти Пакистаны — Филиппины! — Направить Олежку на путь истинных ответов было большой премудростью, которая давалась мне весьма нелегко.

— Так какие теплые края-то?

— Да юга японские!

— Окинава, что ли?

— Хренава! Откуда вообще сначала все эти паленые тачки забашлять начали?

—

Откуда?.

— Осака, блин, Кобе. Потом уже Йокогама…

— Значит, там все это началось, а потом эта чума на Хоккайдо к нам перекинулась, да? — Я попросил Олежку расставить точки над «и».

— Так народ базланит… Но это мне по большому барабану!

— Почему Олежка, если не секрет?

— Потому что я одним куском хочу в Корсаков вернуться!

— Страшно?

— Страшно, кто или занимается этим, или поперек дороги встает — вот они пускай киксуют!

— А ты — ни то ни другое?

— Ни третье с компотом!

— Молодец, Олежка! А как бы с Пашкой твоим переговорить?

— Зачем?

— Ну насчет пэтээсок…

— А — а, палить все — таки решили…

— Есть такой вариант.

— Пашка сейчас на работе — подъехать к нему можно. Тебе, Ганя, все равно меня обратно везти.

— Так че, поедем, что ли? — предложил Ганин и позвенел ключами от своего «галанта».

— Погнали! — Олежка вожделенно взглянул на оставленные после себя куриные руины, и нам с Ганиным пришлось брать его под руки, чтобы он не вздумал опять дернуться к прилавку.

Магазин «Сахкар» оказался симпатичным полутораэтажным модульным домиком с небольшой торговой площадкой перед собой и приличных размеров техническим ангаром позади. На площадке стояло около десятка разнокалиберных машин — от банальных «королл» и «сивиков» до практически новеньких «эстим» и «хай — эйсов». Возле машин крутились все те же адидасовские костюмы, а из ангара раздавался приглушенный металлический лязг.

Олежка велел Ганину подъехать вплотную к раскрытым настежь воротам ангара, заставленного полуразобранными автомобилями. Ганин заглушил мотор, Олежка выпрыгнул первым и, пока мы с Ганиным выкарабкались из салона успел пропасть за грудой развороченного металла. Через минуту он вновь появился на свет, за ним, вытирая грязной ветошью такие же черные, как у нашего Олежки, руки, не спеша двигался чумазый русский — в рабочем комбинезоне, не стиранном со времени покупки.

— Вот, знакомьтесь! — Олежка ткнул в нас промасленной не только машинным маслом, но и куриным жиром рукой. — Это Ганя из Москвы, это его корефан местный! А это Павел!

— Ганин! — представился Ганин молча разглядывавшему нас Павлу без попыток рукопожатия.

— Минамото, — буркнул я, также не собираясь предоставлять Паше возможность заменить свою ветошь на мою правую кисть.

— Угу — буркнул механик. — Чего надо, значит?

— Паш, им пэтээска нужна, пустая… — начал Олежка но его мрачный товарищ не дал ему договорить:

— Чего, сами сказать не можете, что ли?

— Почему, очень даже можем. — Ганин постарался держаться с Павлом как можно развязнее.