Сделано в Японии

Каминаси Кунио

— Каким делом? — спросил я. — В гидрач спиртягу прыскивать или нулевочкой херачить?

— Да нет… — Олежка не стал реагировать на мой выпад и только вяло отмахнулся рукой. — Поставки пошли серьезные… И на Балку, и на Первую Речку, и к нам, на Сахалин гребаный, товар попер такой, что в полтора «лимона» не уложишься!

— А сколько теперь «лимонов» надо?

— В баксах если, то не меньше полтинника.

— Пятьдесят тысяч за подержанный джип? — высказал неудовольствие региональной ценовой политикой Ганин.

— Смотря

кем подержанный, — мудро заметил Олежка. — Полтинник, там, или шестьдесят — семьдесят — это все на полный «фарш» цены, и на счетчиках у них не больше десятки.

— Десяти километров? — мне потребовалось уточнение.

— Десяти тыщ…

— А подешевле нету, что ли?

— Да есть, конечно, но им последние два года труднее во Владик прорываться.

— Как это «труднее»?

— А так! Мы в том году два десятка внедорожников и паркетников на «Советский Поронай» загрузили и в Находку отправили. Пароход хилый, рыбовоз типичный — ну тачки, само собой, блин, на палубу выставили. Тросами, там, все, как у людей, закрепили — прихерачили. Понятное дело, корабль-то для этого дела неприспособленный. Ну и там у кого передок, у кого задок, или, может, борт, с палубы свисал. И море ведь тихое было: ни волны, ни чтоб, там, штормяга какой. Ан нет, братва утром встает: на палубе только пять штук стоят — те, что в центре были, а тех, что по бортам, — их, значит…

— Волной смыло, — подсказал Ганин.

— Типа такого… — на этот раз согласился с ним Олежка. — Ну, кэп орать, вашу мать — перемать. Смотрят, а тросы-то явно не ободранные, а перепиленные… Значит, из своих кто-то бабла срубил…

— А здесь-то что наши говорят? Кто делу-то честному мешает? — воззвал к олеговской совести Ганин.

— Да здесь все «типа» да «вроде», кисель мешают… Бля, прогулки при луне… Соваться никто не хочет, а мне чего, больше всех надо, что ли? Я свое дело делаю, предкам раз в месяц «штуку» шлю… Мне пожить еще охота в Корсакове своем!..

— А здесь что, думаешь, завалить могут? — без обиняков и экивоков спросил Ганин.

— Это тоже, — спокойно отнесся к ганинскому предположению Олежка. — Тут сейчас персонажи конкретные обитают. Косо… японцы то есть визы дают кому ни попадя…

— Кто конкретно обитает? — поинтересовался я.

— Да все больше из братвы приморской…

— Серого знаешь?

— Какого Серого?

— Из «Ясуй — бухин».

— А — а, Серегу, что ли? Знаю…

— И как он?

— Да он что, шестой номер…

— А Илюха его?

— Видал пару раз… Мы у них иногда запчасти берем, если у нас чего нет, а на свалку ехать лень… У них там и мастерская есть, они тоже…

— …нулевочкой херачат, — закончил за Олежку догадливый Ганин.

— Ну а такой человек, как Ливер, тебе знаком? — спросил я.

— Виделись…

— Давно? — Я даже сразу не поверил вот так внезапно, среди всех этих непотребных куриных костей и промасленных салфеток, свалившейся на меня удаче.

—

Года два назад. Может, чуть больше… Зима вроде была или весна ранняя…

— Что за мужик?

— Конкретный!

— Из братвы?

— Кто?

— Ливер.

— Из какой братвы?

— Я не знаю. Из приморской?

— Че ты, лохнутый, что ли?

— А че такое?

— Он же косо… япош… японец в смысле. Как тут у вас то называется? Якуза, что ли? Нет, Ганя?..

— И где ты его видел?

— В магазин к нам приезжал.

— Зачем?

— Базары у него с Фудзиварой нашим были.

— О чем говорили, ты не слышал, конечно.

— Я ж в мастерской целый день торчу, а они в конторе базарили. Давно было… без последствий… Я их только издалека видел — как подъехали, как вышли…

— Много их было?

— Не помню уже. С Ливером, наверно, еще трое или четверо. Все качки, как положено, прикинутые тоже, как надо, в черном. Я ж говорю — конкретные ребята…

— А часом, не после этого вы внедорожниками заниматься перестали? — спросил Олежку Ганин.

— Где-то так…

— Понятно. А почему его Ливером зовут? — спросил я.

— А я знаю? Я его раньше и не знал… Как они тогда подъехали, мне Пашка говорит: смотри, Ливер приехал. Я тогда первый раз его кликуху услыхал…

— Пашка — это кто?

— Пашка Лебедев, со мной работает. Тоже из Корсакова, механик был портовый…

— А фамилию Ливера ты случайно не знаешь?

— Не… И не слыхал даже никогда, интереса не было спрашивать. Я ваши фамилии запомнить все равно не могу. Мне что Сато, что Сайто, Мито, там, Муто, блин; я своего Фудзивару три года запомнить не мог А ты мне — Ливер!..

— И где он обитает, тоже не знаешь?

— Слыхал, что здесь, в Отару Он вообще-то не местный, но кучкуется где-то тут или, может, в Саппоро… В Отару-то какая жизнь…

— Да уж не Корсаков… — вздохнул Ганин.

— Хорошо, а такая кликуха — Бугор — тебе не знакома? — Во вторую удачу я уже не верил.

— Знакома, — обрадовал меня Олежка.

— Видел его?.

— Не, его не видал! Слыхал только! Наши говорили, косо… японцы тоже.

— Чего говорили?

— Тоже, говорят, из конкретных. Но чем занимается, не слыхал. На тачках мы с ним не пересекались, рыбой небось торгует, крабами — херабами, там…

— Они с Ливером как-то связаны?

— Без понятия.

— А он, этот Бугор, тоже косорылый? — Я решил утешить лингвистическое самолюбие своего новорожденного информанта.

— Без понятия, — растерянно протянул Олежка, не понимая, ослышался он или нет.

— Ладно, Олежка, понял я тебя. — Я сымитировал удовлетворение той информацией, которую нам с Ганиным удалось выудить из конкретного и словоохотливого патриота — автомеханика. — Скажи еще только вот чего: допустим, мне надо ворованную машину отсюда в Находку переправить. Чего мне делать? Как мне быть?