Сделай ставку - и беги, Москва бьет с носка

Данилюк Семён псевдонимом

– Викуля! Дружище!
– он рывком усадил ее к себе на колени.

– Ванечка! Как же это? Когда ж ты спишь?

– В могиле отосплюсь. - Тьфу на тебя. Ты хоть помнишь, кому что вчера наговорил? Там какой-то чернявенький собирался утром в ректорат идти.

Ты его за что-то пидором обозвал. – Та пошли они все, подголоски!
– отмахнулся Иван.
– Вот защищу докторскую, тогда хрен кто из них до меня дотянется.

Вика с уважением дотронулась до исписанной стопки.

– Ванечка! А о чем твое исследование?

– Исследование-то?

Да как тебе сказать? Вот есть комбайн, а в нем ... Сейчас растолкую наглядно, - Иван подхватил чертеж, намереваясь подробно прокомментировать сделанное им открытие. Но столкнулся с испуганным взглядом безнадежного гуманитария, усмехнулся и ограничился предельно кратким, доступным собеседнице объяснением.
– Короче, это такая загогулина, которую никто не видит. Но на которой я сам стану доктором и дети мои кандидатами. Наши!
– поправился он.

– Ванюшка! Ты это и впрямь всерьез?
– Вика задохнулась счастливо.
– Так же нельзя, - то ни словом, ни намеком. То - вдруг вспыхнул и - будто пожар, - давай все разом. Разберись в себе сначала.

– Разобрался! Так что нечего откладывать, - сегодня же идем в загс.

– Но, Ваня, мы даже не обсудили. Мне еще училище заканчивать. Потом, где жить, например, будем?

– Да хрен его знает!
– Листопад беззаботно смахнул ее с колен, поцеловал, очумелую.
– Что ты всё с какими-то глупостями? Не пропадем. С милым рай и в шалаше, если милый атташе. А я, так думаю, скоро буду покруче. И вообще не порть праздник. Где паспорт?!

– Так дома, конечно.

– Берем мой, - он метнулся к брошенному на продавленный стул пиджаку.
– Антона свидетелем. Хотя... Мы их с Ликой этой тоже обженим. За компанию. Шоб нам с тобой нескушно было. Свадебную комсомольскую групповуху организуем! А? Какова идейка?! Грохнем почином! С райкома под это дело деньжат выбьем! Представляешь, с Вадички?!
– он захохотал, довольный, вывалил на стол пачку документов.

– Фантазер ты, Ванюшка! Все у тебя не как у людей. Может, за это я к тебе и приросла? Любишка мой.

Она прервалась. Лицо Листопада посерело. От возбуждения не осталось и следа.

– Что? Потерял паспорт?

– Паспорт? Похоже, что хуже. Хотя и паспорт тоже!
– он вновь принялся шарить в карманах пиджака, так что послышался треск сукна, обшарил брюки, беспомощно оглянулся вокруг:

– Ты не помнишь, я нигде?..

– При мне нет. Так что все-таки, Ванечка?

– Партбилет!
– выдохнул он.
– Партбилета нет.

– Так, может, еще найдется? Я тут тоже как-то читательский билет посеяла. Пришлось поменять.

– Поменять! Это теперь если только вместе с башкой поменяют!.. Может, когда Антону деньги доставал?..Да нет, еще трезвый был и помню, остальное на место убрал. Потом пиджак повесил, потом надел и - вроде всё.

– А если в экскаваторе?

– Так это не я в ковше ехал, а раздолбай Осинцев. Где он кстати?

– Через две комнаты - с Нинкой. Ты какого-то аспиранта среди ночи выгнал.

Иван уже судорожно натягивал на плечи халат.

– Ванечка, солнышко, ну не переживай так, - видеть его таким убитым Вике прежде не доводилось. Хотелось хоть чем-то выказать сочувствие.
–

Успокойся, я согласна за тебя замуж - даже без партбилета. Кстати, чтоб расписаться, он точно не нужен.

Она осеклась. На нее смотрел дикий, пугающий взгляд.

– Да ты хоть... пусть две извилины. Но - извилины же! Дура! Партбилет - это конец всему! Падение в никуда. Последняя тварь из этих, - он остервенело долбанул кулаком по стене, отчего с гулом посыпалась штукатурка, - выше меня станет! Э, да что с тобой, курицей!..

Рванул на себя дверь, так что задвижка с унылым свистом отлетела в сторону, и выскочил в коридор.

Потрясенная Вика медленно осела на кровать, - все привычные представления смешались разом.

* Можно сколько угодно изображать из себя Луку Мудищева. Намекать на особые возможности. Интриговать. Но когда-то да придется снять штаны. И тогда наступит момент истины.

Когда Листопад ударом ноги распахнул дверь, полуодетая Нинка со злым видом натягивала чулок. Укрытый по уши Юра Осинцев забился в дальний угол кровати. Унылый, растерянный вид самодовольного комитетчика в другое время доставил бы Ивану удовольствие.

– О, еще один охломон явился!
– отреагировала Нинка на внезапное вторжение.
– Ты чего мне этого пакостника, сволочь эту подсунул?

– Нинон - но почему ж сволочь?
– заискивающе пробормотал Юра.

– Потому что импотент!
– отрезала Нинка. Связь между двумя этими понятиями для нее была несомненной.

– Уж сразу и импотент. Стоит ли раздувать?
– Юра умоляюще кивнул на постороннего.
– Не всё, конечно, получилось, как задумано. Но разок-то все-таки... - Чего там все-таки? Вкомкал на полусогнутом. Только раздразнил, щекотунчик! А наобещал с три короба: я, говорит, графа Орлова переплюну! Мания величия у тебя, вот что. Эва разложился тут!
– она показала на поверхность тумбочки, над которой возвышался интригующий столбик из десятка презервативов. Девять из них остались нетронутыми. Смахнула раздраженно на пол. - Никакая это не импотенция, - пробурчал опростоволосившийся Казанова.
– Рядовой случай - стандартная эректильная дисфункция. -Чего?!
– Нинка озадаченно замерла. - Я говорю, нормальная нестабильная потенция. Со всеми бывает. - Ах, нормальная! А ну натягивай портки, дистрофик, и дуй отсюда в Дом престарелых. Может, там за плейбоя сойдешь! Погоди! Я тебя, стручка, на чистую воду выведу. Сегодня же своих девок порасспрошаю, каков ты на самом деле. Наверняка всюду напрокалывался и уболтал, чтоб молчали. Ничего! Я тебе славу обеспечу, какую заслуживаешь!

Как справедливо отметил классик, смеха боится даже тот, кто уже ничего не боится.

В предвидении публичного осмеяния, Осинцев невольно поежился, скосился на реакцию Листопада. И только теперь заметил, что тот сильно расстроен.

– У тебя-то чего случилось? - Никто не помнит, я вчера документы не вынимал?

– Пропало что?

– Похоже, на то, - Иван обескураженно сел подле Нинки. Механически помог ей пристегнуть чулок.
– Всё перебрал, - не соображу. Ну, не мог я их выронить! Я ж внутренний карман на пуговицу застегиваю.