Секрет Сабины Шпильрайн
Шрифт:
На следующий день мы с Феликсом сводили Сабинку на прощанье в бассейн, и себе тоже не отказали в удовольствии поплавать. Когда мы, мокрые и примиренные водной процедурой, уселись на бортик бассейна, Феликс неожиданно перестал дуться и поцеловал меня с забытой нежностью: «Скорей бы уже приехать домой и опять зажить нормальной жизнью». – «Ну да, ты опять начнешь увеселительные прогулки со своими влюбленными пациентками. А меня что ждет?» – «Я давно хотел спросить, почему ты называешь моих студенток пациентками?» - «А ты не догадался? Потому что в таких случаях я чувствую себя Сабиной, следящей из окна за доктором Юнгом».
Феликс
Марат быстро проплыл тысячу метров, а потом спросил Сабинку, не хочет ли она покататься на нем верхом. Сабинка в восторге влезла к нему на плечи и он с хохотом помчался по воде в фонтанах брызг. Феликс, сцепив зубы, следил за этим весельем, - мою измену он еще склонен был простить, мою, но не Сабинкину. Через пару минут он вскочил на ноги и объявил, что пора идти завтракать, а не то мы опоздаем на самолет. Хоть было еще рано, никто не стал с ним спорить, кроме Сабинки, которая вцепилась Марату в волосы и ни за что не хотела с него слезать.
Мы позавтракали медленно и обильно. После завтрака уже почти не осталось времени ни на сборы, ни на ссоры – пора было ехать в аэропорт. В последнюю минуту Феликс пожелал, чтобы я показала ему свой билет: похоже, он вообразил, что я не собираюсь улетать через два часа. Но билет был в полном порядке, если не считать, что рейс был не на Цюрих, а на Женеву. Он потребовал от Марата объяснения, зачем мне лететь в Женеву? «На Цюрих сегодня нет прямого полета. А ведь ты хотел, чтобы она улетела сегодня, не правда ли?» Феликсу ничего не оставалось, как принять свершившийся факт.
Сабинка не очень понимала, куда и зачем ее везут без меня, но Феликс утешил ее, выдав ей плюшевого мишку из маминой коллекции. Она тут же усыновила мишку, запеленала его в свой шарфик, и они все трое – Феликс, Сабинка и Мишка – скрылись за стеклянной дверью зала улетающих. По дороге к выходу Марат вдруг свернул налево и сказал: «Первым делом мы пойдем сдадим твой билет». Я оторопела: «То есть?» – «Очень просто – зачем тебе лететь в Женеву? А на завтра я приготовил тебе билет в Цюрих. Так что сдадим билет и вернемся домой». – «А что скажут Витя и Люба?» – «Они ничего не скажут, они уже уехали: я купил им на два дня номер в отеле на озере Селигер». Не стоило удивляться, - он, как всегда, все предусмотрел! Знал бы он тогда, что он предусмотрел не все! Существуют дела и чувства, которые даже ему не приходят в голову.
“Но Феликс будет меня искать и проверять, прилетела ли я в Цюрих”. – “Пусть проверяет. Мы сейчас отключим все телефоны, а к десяти вечера включим твой мобильный. Если он позвонит, скажешь ему, что уже прилетела, но еще не доехала
До этого дня нам никогда не удавалось надолго оставаться наедине, всегда жизнь нависала над нами – или кто-то дышал за стенкой, или я боялась опоздать к ужину, или Марата срочно вызывали по телефону на завод. А сегодня мы остались совершенно одни и постарались наверстать упущенное время. Когда солнце зашло, Марат предложил прочесть завещание Лины. «Неужели она оставила завещание?» – «Представь себе, оставила – оформленное по всем правилам. Как-то раз, когда я уехал в Цюрих, она пригласила моего адвоката и попросила Любу с Витей быть свидетелями. И вот результат».
Он показал мне большой конверт, запечатанный сургучной печатью. «Но нельзя читать завещание, валяясь в постели нагишом. Давай прилично оденемся и выполним все формальности». Он достал из шкафа короткий шелковый халат и протянул мне пакет с чем-то воздушным: это оказалось кружевное платье-пелерина, - надетое на голое тело, оно едва ли могло быть названо приличным. Марат позаботился обо всем - погасив верхний свет, он зажег три свечи, заранее вставленные в трилиственный подсвечник и распечатал конверт. Завещание оказалось коротким:
“За неимением других ценностей, я, Сталина Викторовна Столярова, завещаю своему сыну Марату Львовичу Столярову, права на мою любимую Лильку (Елену Сосновскую) и на мою книгу “Секрет Сабины Шпильрайн”.
Все имущество, оставшееся в моей новосибирской квартире, я завещаю моей верной помощнице Насте(Анастасии Коньковой)».
“Завещание совершенно в духе мамы. А с какой стати права на Лильку – она что, знала?” – “Знала”. – “Ты ей рассказала?” – “Конечно, нет, но мимо ее острого взгляда ничего не проходило незамеченным”. – “Что ж, тем лучше. Теперь у тебя уже нет другого выхода, ты принадлежишь мне по праву”. Мы выпили по бокалу вина в память о Лине и всплакнули – нельзя было определить, кто из нас любил ее больше. Потом Марат сорвал с меня пелеринку и в который раз осуществил свое право, “на этот раз законно, согласно завещанию” – объявил он.
Мы было задремали, но нас разбудил странный дверной звонок: три коротких и один длинный. «Кто бы это мог быть?» – испуганно спросила я, представив себе стоящего за дверью разъяренного Феликса. Но Марат не спешил открывать. «Мне некуда спешить. Это сигнал, что мне принесли срочное письмо, и вряд ли оно предвещает что-нибудь хорошее». Я заволновалась и стала его теребить: «Пойди посмотри! Ну пожалуйста, пойди!» – «Ладно, я пойду, но ты потом пожалеешь, что испортила нам остаток ночи».
Он накинул халат и ушел. Его так долго не было, что я надела майку от его тренировочного костюма и пошла к воротам проверить, не случилось ли с ним чего. В саду было темно, и только ворота были освещены фонарем. Марат меня не видел – он стоял в круге света под фонарем, разглядывая какой-то листок, лицо у него было хмурое. «Что случилось?» – крикнула я издали. Марат пошел мне навстречу, на ходу засовывая листок в карман халата.