Семейные хроники Лесного царя. Том 2
Шрифт:
Тем более лодочнику стало не до разговоров — у него весло в руках внезапно задергалось. Томил заглянул за борт: так и думал! Из воды показалась мокрая макушка водяницы, а за макушкой высунулись и белые в синюшность тонкие руки — уцепились за лопасть весла и взялись дергать со всей нечеловеческой силой.
— Ты чего делаешь? — воскликнул Томил.
Водяница ойкнула и мигом ушла ко дну — не ожидала, что в лодке найдется тот, кто сможет проникнуть взором под покров невидимости. Однако тут же снова поднялась на поверхность в ореоле пузырей. Откинула волосы с бледного круглого личика и показала Томилу длинный черный язык:
— Бе-е! Утопить его
И она опять ухватила весло, принялась тягать, соревнуясь силой с перевозчиком. От их своеобразной драки лодка раскачивалась всё сильнее, Томил всерьез испугался, как бы ему и эльфам не пришлось нежданно искупаться.
— А ну, кыш, нечистая! — сердито пыхтел лодочник. — П-шла прочь, не мешайся!
— В этот раз точно утоплю! Пущу на дно раков кормить! — горячо клялась водяница.
— Прекрати! Зачем он тебе нужен? — в недоумении воскликнул Томил, перехватил древко весла посередине. — Неужели никого получше не приглядела себе в женихи?
Пораженная таким предположением, речная девчонка аж руки разжала:
— Жених? Он? Фи! Ты с ума сошел? Да я отомстить хочу! Этот паразит, как на воду свою лоханку спускает, так всякий раз умудряется мне веслом по башке съездить!
— Погоди, он наверняка не нарочно, — заступился за человека Томил.
— Что толку болтать с нечистью? — пыхтел лодочник, тщетно дергаясь, отчего лодку повело по кругу.
— Еще бы он специально! — возмутилась водяница, всплеснула руками, окатив всех брызгами. — Другие мужики кто песни мурлычет, кто с приятелем балагурит, когда рыбачить едут. А этот вечно всё молча и тихо! А я-то не слышу!!! А он мне то камень на макушку скинет — заякорится, видишь ли! То шестом съездит по хребту! То сеть прям на голову набросит, выпутывайся потом под его матюги! Сколько же можно-то?!
— Ну, так заставь его извиниться и повесить колокольца на нос!
— К своему носу, как у быка? — захихикала девчонка. — Али к лодочному?
— Стребуй дары с него! Зачем же убивать? Какая в его трупе выгода? Разве Лещук Илыч тебе разрешил множить утопленников и загрязнять реку? — повысил голос Томил.
Водяница притихла и похлопала своими лягушачьими глазами:
— Откуда ты, человек, знаешь дедушку Илыча? А! Выходит, это ты и есть молодой городской колдун? — догадалась она, засияла улыбкой до ушей. — Девчонки про тебя судачили, я слыхала. А ты милый!
Она напрочь забыла о ссоре и принялась строить глазки.
— С кем ты там разговариваешь? Ундина? — заподозрил измену, нахмурился Нэбелин. Из-за сильной качки вставать со скамьи не решился, только выпрямился и вытянул шею изо всех сил, чтобы поглядеть, что за бортом такое — да ничего не увидел кроме воды, бурлящей вокруг лодки.
Зато эльфов наконец-то заметила водяница:
— Это кто с тобой, невеста твоя? Красивая! — с завистью оценила речная обитательница. Ойкнула, насупила бровки: — Это ж эти, как их там — ельфы? Дедушка Илыч передал наказ от батюшки-царя, чтобы их не пущать! Прогнать их отсель, чтобы не думали возвращаться!
И, горя желанием выполнить приказ в лучшем виде, водяница принялась с усердием раскачивать лодку. На боевой возглас объявились ее товарки, тоже ухватились за борта, взялись помогать.
Эльфы со своей стороны судорожно вцепились в скамьи сидений. Язычник вообще побросал вёсла, мигом уплывшие, упал коленями на днище, в изрядную лужу, хлюпающую тиной и грязью, сложил руки на груди и принялся шепотом читать молитву к христианскому богу.
Томил лихорадочно
— Эй, озорницы! Вы что вытворяете?! — раздался крик с дальнего берега. В круговерти водоворота Томил не сразу сообразил, что кричали с городского причала. — Вы кого там топить собрались, лягушки бестолковые?
— Никого не собирались! — тотчас смиренно отозвались водяницы, утихомирились. Поглядеть, так просто барышни образцового воспитания! Будто не они только что едва не сделались хладнокровными убийцами. Впрочем, рыбья кровь холодная и есть.
У Томила от качки и хохота слегка звенело в ушах. Он не сразу сообразил, что же не так, что именно его заставило насторожиться. На стороне города только один человек мог видеть речную и лесную нечисть, только один мог командовать и только одного стали бы слушаться! Ученик Щура всмотрелся вдаль, сердце всколыхнуло радостью предстоящей встречи. Однако расстояние до берега было еще слишком велико, не разглядеть никого толком. И толпа народа мешает — все суетятся, снуют туда-сюда, как муравьи, одного человека в такой толчее поди отыщи.
— Извини, колдун, — повинилась водяница, надув губки. — Увлеклась я что-то. Есть же и другой наказ: сына лекаря, когда таковой объявится из заграничных странствий, встретить с почестями и проводить, куда пожелает.
Томил выдохнул с облегчением.
— Ну так, ежели вы в город плыли, вам в другую сторону надо, — проворчала она, заметив наконец-то, что от ее проделок лодку развернуло от берега и понесло течением к стрелке. — Экие вы мореходы бестолковые! Ладно, так и быть, подсоблю.
Она подплыла к корме и принялась толкать. Тотчас присоединились к новой забаве полдюжины ее шумных смешливых товарок — похоже, им было всё едино, что топить, что помогать. Все вместе водяницы играючи протаранили лодку через половину ширины реки и подвели аккурат к причалу.
Томил успел коротко описать перевозчику, какой малоприятной участи тот избежал, и присоветовал, как задобрить речных обитательниц, чтобы в будущем их больше не злить, а напротив, заручиться поддержкой и неизменной удачей в рыбной ловле. Выходило, что подружиться с водяницами было не сложно: как и всем женщинам, им нравились подарки и внимание. И еще бубенцы на лодку определенно стоило привесить. Когда Томил и эльфы наконец-то сошли на твердую землю, перевозчик готов был на коленях благодарить молодого колдуна за спасение и за науку. А когда водяницы через Томила передали лодочнику выловленные из воды весла, и те в руках человека потеряли временную невидимость — язычник воззрился на весла так, будто колдун чудесным образом сотворил их из воздуха. Водяницы на всё это залились звонким хохотом.
Попрощавшись с речными девами и ошеломленным перевозчиком, Томил кивнул спутникам подниматься по крутому склону вверх, к частоколу крепостных стен. По склону тянулись проторенные в высокой траве тропинки: несколько вели от причала, другие от песчаных отмелей при кромке воды — и все сходились в единой точке городских ворот, которые по случаю особого, почти военного положения, караулил усиленный отряд стражи.
Вокруг кипела жизнь. Осажденные христиане впрямь нашли общий язык с язычниками, несчастье заставило. Однако на землю Нового Города лесные охотники стались не ступать. Горожане сами забредали по колено или даже по пояс в воду, сноровисто принимали товары, сразу расплачивались, кто деньгами, кто в обмен другими вещами. Торопились, ибо знали: стоит соседям отчалить, как тут же водяницы погонят прочь от реки.