Семья волшебников. Том 4
Шрифт:
Еще отдельно стояли миры мертвых (не мертвые, это разное). И иногда это были даже не миры, а части Светлых или Темных миров. Или даже просто слой живого мира. Но иногда они были отдельными, и это все запутывало.
И в целом Веронике понравилось учиться. По итогам двух дней. Некоторые вещи она понимала хуже одногруппников, потому что была намного их младше, но другие, наоборот, лучше, потому что росла в очень волшебной семье, кое-чему успела научиться у папы с мамой и совсем немножечко (всего
Наверное, она сможет ко всему привыкнуть и даже справиться с испытаниями дедушки Инкадатти… при воспоминании об этом у Вероники опять навернулись слезы на глаза.
А еще она вдруг поняла, что уже два дня не видела маму с папой. Мама ей, правда, зеркалила, спрашивала, как у нее дела. Нашла ли она столовку и не стесняется ли спрашивать у окружающих, где что находится.
Вероника соврала, что никаких проблем не было. Но откуда мама узнала, что они могли быть? Она же не ясновидящая.
Вроде бы. Мама — демон, она всякое может.
Но дальнозеркало — это просто стекло. Вероника хотела увидеть маму по-настоящему. И папу тоже, но с папой проще. Вероника знала, что папа совсем рядом, в соседнем корпусе. Что он все время там. Она даже помнила, где его кабинет, и собиралась уже завтра туда сходить… ну или послезавтра. Она же может туда сходить в любой момент, так что можно не торопиться. Папа здесь… и Астрид тоже здесь. Самую чуточку подальше, чем папа, в здании Риксага, но все равно совсем близко.
Это знание помогало не так сильно по ним скучать.
А мама далеко. На другом конце Мистерии. И она, наверное, не удивится, если Вероника ее призовет. А раз не удивится, то и не разозлится.
И подумав об этом, Вероника резко уселась на кровати и воскликнула:
— Эльдриярах! Призываю маму… то есть Лахджу Канерву!
Воздух сгустился, и посреди спальни появилась крылатая демоница с серебристой кожей. Вероника выцепила маму в самый удачный момент, потому что в руках у той был тортик собственного приготовления.
— Я не успела украсить вишней, — с досадой сказала мама. — Ну что ж, получается, это тебе. Что случилось, ежевичка?
— Я соскучилась… — крепко обняла ее Вероника. — Вот вишня.
Та очень удачно нашлась в кармашке.
Отрезав кусок торта собственными когтями, мама осмотрела спальню, уселась на край кровати и строго сказала:
— Ты сильно-то этим не злоупотребляй. Будет странно, если твоя мама пропишется в университете.
— Я только сегодня, — заверила Вероника. — И… и… и завтра, может быть. Но нет, завтра нет. Сегодня. Мам, а почему у тебя такое слово вызова?
— Чтобы было трудно запомнить, невозможно произнести и легко забыть, — задумчиво ответила Лахджа.
Она сама не была уверена, почему оно именно такое.
С Астрид они потом распознавали слово вызова вместе, и в конце концов оно отозвалось, откликнулось. Но Астрид держит свое в секрете, его знают только родители. Даже Вероника узнала только позавчера.
И правильно. Лахджа очень жалела, что выпустила свое, что оно попало в Книги Тайных Имен. Это немного напрягает — знать, что тебя в любой момент могут… дернуть.
— Понимаешь, ежевичка, я не хочу быть фольклорным персонажем, которого призывают все, кому не лень, а я потом выслушиваю их желания и пытаюсь обжулить, — объяснила Лахджа. — Это несколько нездоровые отношения с окружающим миром, и мне это не нужно.
Вероника слушала и ела торт. Он был невероятно вкусный — со сметанным кремом, взбитыми сливками и свежими вишнями.
Да-а-а, стоило того, чтобы призвать маму.
— Так вот, значит, где учатся будущие халявщики-рабовладельцы, — тем временем осматривала комнату мама. — Ну ничего, неплохо. Но все равно — не призывай меня слишком часто. Я тоже тебя люблю, ежевичка, но ты сама хотела пораньше поступить в университет.
— Знаю, — шмыгнула носом Вероника. — Я… мам, а что ты будешь делать, когда мы все вырастем, даже Лурия?
— Не знаю, — пожала плечами мама. — Найду себе хобби какое-нибудь. Или рожу еще пару спиногрызов… я привязана к твоему папе, ежевичка. Не все из того, чем я хотела бы заниматься, мне будет разрешено.
— Папа тебе что-то не разрешает? — заволновалась Вероника.
— Он не разрешил бы, если бы я спросила, — честно ответила дочери Лахджа. — И я не спрашиваю. Я не страдаю, просто мне… бывает тесновато.
— Понятно, — только и сказала Вероника, беря еще кусок торта.
Он был огромным, и Вероника уже предвкушала долгие часы наедине с ним. Но тут открылась дверь, и вошли соседки по спальне, а с ними еще три девочки — Дайяна, Сметана и Латойя.
— Ой, мир вам, — немного испугалась Даниша. — А вы кто?
— Мама моя, — ответила Вероника, тщетно пытаясь заслонить собой торт.
— Привет, девочки. — приветливо сказала мама. — Угощайтесь.
И она предательски выхватила торт у дочери. Ооо! Сразу шесть жадных тортоедок почему-то не стали вежливо отказываться, а набросились со всех сторон.
Вероника решила взять дело в свои руки и лично нарезала торт ножом, который очень удачно оказался под рукой. Она справедливо все поделила — Бумбиде самый большой кусок, потому что она самая большая, а Свертхи — самый маленький.