Семья волшебников. Том 4
Шрифт:
— Допустят-допустят, не слушай ее, — успокоила Веронику Свертхи.
— Она даже лекции не успевает конспектировать, — напомнила Даниша. — Переписывает у меня.
Вероника скуксилась. Ну да, пишет она все еще медленней остальных. Читает быстро, а пишет медленно.
Но это вообще-то жестоко — заставлять записывать то, что и так есть в учебнике. Хорошо, что так делает только мэтр Пиррье, и это при том, что у него и предмет-то самый бесполезный — история и философия магии.
Еще, правда, мэтр Эйхгорн заставляет записывать
А на истории и философии магии — делала лихорадочные обрывочные записи, которые потом было невозможно прочесть. В итоге она и лекцию не слушала, и конспектировала кое-как, так что конспекты не помогали учить предмет, а только мешали.
— Ого, у Метаморфозиса много плюсиков, — сказала Свертхи, с интересом изучавшая схему Вероники. — А почему?
— Чтобы призывать разных существ, а потом снимать с них матрицы и принимать их облики, — серьезно объяснила Вероника. — Я пока не знаю, зачем это, но выглядит взаимоудобным…
— Так ты тогда и Вакуумад отметь, — посоветовала гномка. — Чтобы снимать матрицы, а потом создавать немтырей.
Вероника послушно отметила. А еще отметила Скрибонизий. И Вербалеон. И Энормир. И Темпестадор… и… и…
Как их много. Вероника схватилась за голову и невнятно замычала. Слишком большой выбор, и полезно всё.
Всё!
Подумав, она подвела еще одну стрелочку к Энормиру, и сразу две — к Темпестадору. Управление пространством очень полезно. А временем — еще полезнее. Маги и прочие существа часто плохо умеют защищаться от пространственно-временной магии, потому что это редко пригождается, ее мало кто умеет применять в сражении. Она для этого слишком трудная.
Настолько трудная, что под нее аж два института выделили.
— У нас на пятом курсе будет спациология, — подала голос Даниша. — Там будет пространство-время, но больше как теория. Такая высокая магия.
— Я хотела бы освоить это на практике, — серьезно сказала Вероника.
— Ты что, хочешь с кем-то сражаться, что ли? — хмыкнула Свертхи. — Это тебе в Риксаг надо было, а не к увальням вроде нас!
И она аж залилась смехом, а с ней и Даниша.
— Ни с кем я не хочу сражаться, — отвела взгляд Вероника. — Я хочу руководить.
Она думала, что девочки от этого захохочут еще громче, потому что Веронику вечно не принимают всерьез, но они неожиданно ее поняли. Ну то есть немного, конечно, посмеялись с того, что Вероника такая маленькая, а уже с такими планами, но в целом поняли. Потому что на Апеллиум идут в основном те, кто хочет отдавать приказы.
— Да, это лучше, чем самому все делать, — сказала Даниша, потягиваясь. — Я когда всему научусь, то буду просто сидеть и распоряжаться: эй ты, подай то, эй ты, унеси это. Сделай это, сделай то. Почеши мне спину. И все будут
— Кто? — не поняла Свертхи.
— Духи всякие, идимы, лоа. Может, демоны, если какие-нибудь неопасные. Посмотрим.
— Демоны все опасные, — сказала Вероника. — Почти все.
— Да ну? Даже твоя мама?
— Особенно она.
По телу Вероники пробежал холодок. Мама — это другое. Она единственный демон, над которым у Вероники никогда не будет власти. Она всегда сможет законно лишить ее чего угодно. Запретить что-то. Или сделать такое лицо, что Вероника сама сделает все, что хочет мама, лишь бы ее не расстраивать.
Другие демоны так не могут.
И это не изменится, даже если Вероника станет самым главным волшебником на планете. Мама все равно останется мамой.
И демоном.
— Когда я стану самым главным волшебником, то сделаю так, чтобы магия была везде, — застенчиво сказала Вероника. — Тогда лично я перестану всех удивлять, потому что магов станет настолько много, что уж наверняка появятся и другие как я. И мы будем дружить.
— А когда я стану самым главным волшебником, то сделаю так, чтобы везде вместо воды тек лимонад, — поделилась Бумбида, которая проснулась последней. — А вместо снега будет лежать мороженое. А песок…
— Не издевайся над ребенком, — перебила Даниша. — Можно подумать, ты не думала о том, что сделала бы, будь ты самой главной.
— Я не издеваюсь, — запротестовала огриха. — Я правда хочу… ну не весь мир, наверное, но хотя бы небольшой остров. Чтоб он был из шоколада и печенья, а реки лимонадные, а вместо деревьев жевательный мармелад.
И Бумбида облизнулась.
— Это не очень-то… не очень-то, — закончила Свертхи. — А если тебе захочется попить воды?
— Я ее наколдую! — расплылась в широкой улыбке Бумбида.
— Не лучше ли наколдовать лимо… а, ну впрочем…
Девочки задумались, какую лимонадную реку стоило бы сделать. Она же не может состоять из разных лимонадов.
Или может?..
— Может быть, разные лимонады в разные дни? — предложила Даниша.
— Какая разница, — поморщилась Свертхи. — Этот лимонад быстро станет грязным. Неважно, течет он по земле или по шоколаду, он все равно быстро превратится в бурду.
— Дай помечтать. Можно какие-нибудь антибурдовые чары сделать. Чтобы река сама очищалась от грязи.
— Да?.. А если туда ты упадешь? Тебя она тоже очистит.
— Можно пригласить туда специального водяного, — предложила Вероника, которой хотелось помочь. — Он будет очищать во… лимонад, и всего за пару поросят в год. Это будет лимонадный водяной.
— Мне кажется, водяной там сдохнет, — продолжала упрямиться Свертхи. — Или просто не захочет жить там, где нет водорослей и рыбы.
— Что ты какая скучная? — спросила Даниша. — Может, это веселый водяной. Который любит лимонад.
— Может, есть такой идим? — задумалась Вероника. — Лимонадный.