Семья Звонарёвых
Шрифт:
Капитан был явно смущен и заверил ее, что немедленно все будет исправлено. Подхватив затем под руку мужа, Звонарева велела ему вести себя на кухню. И здесь она сделала несколько замечаний относительно грязи и мусора.
– вели, Сережа, немедленно убрать все это.– И, кивнув на прощание Борейко, пошла обратно.
Вскоре она встретила Павленко, который почтительно подал ей косынку.
– Вы, кажется, приударяете за Ирой?– неожиданно спросила она прапорщика.
– Не совсем... Мы, конечно, друзья...– запинался от
– ...Но я никаких серьезных намерений не имею, да?– закончила Звонарева.– Так и запишем и сообщим Ире. Головы девушкам кружить вы все мастера!
– Вы меня не так поняли. Я готов... Но надо, конечно, подождать конца войны. Вы только, пожалуйста, ничего не говорите Ирочке.
– Испугались, трусишка! А еще геройствовать в бою собираетесь. Так и быть - помолчу!– смилостивилась Варя.
Подходя к палатке Кремнева, они встретили сильно загорелого молодого артиллерийского капитана Бояровского, прихрамывающего на левую ногу. Он предупредительно пропустил вперед Варю и пожал руку вытянувшемуся перед ним прапорщику.
– Кто эта интересная дама?– тихо спросил Бояровский.
Прапорщик объяснил и предупредил:
– Не любит ухаживаний.
– Никогда не поверю, чтобы существовали такие женщины, - ответил капитан и вошел в палатку.
– Здравствуй, Александр Васильевич. Моя батарея стала несколько правее и сзади твоей, - сообщил он Кремневу.– Бояровский, - представился он затем Варе.
– Где расположена ваша батарея? Я завтра же произведу у вас медицинский осмотр, - объявила оторопевшему капитану Звонарева.
– У нас имеются в бригаде два врача, которые и следят за санитарным состоянием батареи, - возразил было Бояровский.
– Мне некогда их разыскивать, а с утра мы уже развернем перевязочный пункт, и я должна знать, нет ли у вас инфекционных заболеваний.
– Попал, брат, в медицинский переплет. Рекомендую сдаваться без сопротивления, - улыбнулся Кремнев.
– Я всегда рад видеть вас, мадам, у себя, - поспешил расшаркаться Бояровский.
– Я не мадам, а врач, и посещу вас не как гостья, а по делу. Прошу вас к семи часам построить людей.– и Звонарева вышла из палатки.
Вскоре подошли командиры мортирной и тяжелой батарей. Уже по дороге к Кремневу Варя успела и повидать их и договориться с ними об осмотре солдат. Оба командира были в восторге от ее решительности и энергии.
– Таких бы врачей нам побольше. Чистоты и порядка сразу бы прибавилось.
Через четверть часа к кремневской палатке подошел Борейко вместе со Звонаревым и Зуевым.
– Теперь все в сборе, не хватает только командира Кузнецкого полка, за которым стоят все наши батареи. Я думаю, мы должны с ним сообща обсудить все вопросы, связанные с предстоящими боями, - предложил Борейко.
Это предложение встретило всеобщее одобрение. За полковником отправили Павленко и в ожидании его занялись чаепитием. В центре всех разговоров было предстоящее наступление и участие в
С приходом полковника Хоменко должно было начаться совещание. Но едва полковник подошел, Борейко оглушительно рявкнул: "Смирно, господа офицеры!" - и подошел было, чтобы отдать строевой рапорт. Вдруг Хоменко радостно бросился обнимать капитана:
– Борису Дмитриевичу! Вы ли это? Опять нас с вами свела судьба! Помните Восточную Пруссию в августе четырнадцатого года, под Бишоуфсбугом это было. И теперь увиделись вновь, чему я несказанно рад.
– В первый раз вы, Михаил Игнатьевич, были капитаном и командывали ротой, а сейчас вы уже полковник, командир полка. Если, бог даст, встретимся еще через год, вы наверняка будете генералом и командиром дивизии, - весело ответил Борейко.
– Хай ему грец, генеральству! Не люблю я этих чинов, - насупился Хоменко.– Одного уважаю - нашего командуещего, генерала Брусилова. И потому верю, что это наступление будет удачным. Не зря прольеться кровь.
– За это я вас так и уважаю, дорогой Михаил Игнатьевич, - потряс руку полковника Борейко.
– Ну, давайте заседать, хотя я страшно не люблю эти занятия, пригласил Хоменко офицеров в палатку.
Борейко, как старший, коротко сообщил о расположении артиллерии на участке 408-го полка, наметил задания для каждой тяжелой и легкой батареи и попросил полковника высказаться по этому поводу.
Хоменко, поглаживая свои длинные запорожские усы, неторопливо изложил, как и в чем должна помочь артиллерия его полку в предстоящем наступлении. После небольшого обмена мнениями все было окончательно выяснено.
– Легкие батареи пробивают по два прохода в проволокес в местах, указанных полковником Хоменко. Гаубичная и тяжелая батареи громят первую и вторую линии окопов и легкие батареи противника. Я из своих двеннадцатидюймовок разбиваю наиболее прочные опорные пункты, уничтожаю тяжелые батареи немцев, - резюмировал Борейко.– Эх, нам бы сюда еще хотя бы парочку дальнобойных пушек Виккерса или шнейдеровских шестидюймовок для обстрела по дальним тылам противника! Тогда ни один немец не ушел бы отсюда.
– Поговорю со штабом дивизии, попрошу генерала Микулина помочь нам в этом, - пообещал Хоменко.
– Да вот он, никак, сам! Легок на помине, - проговорил Кремнев, показывая на трех всадников, широкой рысью направлявшихся к позиции кремневской батареи, и поспешил навстречу начальству.
Высокого роста, не по годам стройный, генерал наскоро выслушал рапорт Кремнева и вместе с ним обошел батарею, громко здороваясь с солдатами. Затем он направился к палатке, около которой стояли офицеры. Хоменко доложил Микулину о совещании и ознакомил его с принятыми решениями. Генерал быстро разобрался во всем.