Семья Звонарёвых

Неизвестен 3 Автор

– Господа, вам следует помнить, что на нашу восьиую армию возлагаеться задача - прорыв полосы укреплений противника и переход в наступление в общем направлении на Луцк - Ковель, - пояснил Микулин. Командующий фронтом генерал Брусилов придает особо важное значение именно участку сто второй дивизии, которую он считает ударной. Мы должны приложить все усилия, чтобы оправдать это доверие. Поэтому я думаю, что ваша просьба о дальнобойных орудиях будет уважена и вам придадут хотя бы две дальнобойные пушки. Общее руководство артиллерийским огнем поручаю командиру

двенадцатидюймовой батареи, на которую возлагаються наиболее сложные задачи. Теперь прошу вас, капитан, показать мне ваши чудовищные пушки, - обернулся Микулин к Борейко и вышел из палатки.

Когда генерал с офицерами подошел к месту стоянки тяжелых орудий, последние еще только устанавливались под руководством Звонарева. Солдаты поднимали тела орудий и укладывали их на лафеты, после чего начиналась сборка всей системы.

– Для того, чтобы собрать и отрегулировать такую пушку, необходимо располагать весьма солидными познаниями в области техники, - заметил Микулин.

– Поручик Звонарев по образованию инженер-механик, а подпоручик Зуев - студент четвертого курса технологического института, - доложил Борейко.

– А капитан Борейко прошел курс офицерской артиллерийской школы, добавил Звонарев.

Борейко и Звонарев подробно ознакомили генерала и остальных офицеров с устройством своих гаубиц и их баллистическими свойствами.

– Все расположенные перед нами немецкие железобетонные опорные пункты легко и быстро будут разрушены моими пушечками, - любовно похлопал капитан гаубицу.

Это сообщение привело Хоменко в полный восторг.

– О, це дило дуже гано буде! Побьемо мы нимцив начисто, не правда ли, сынку?
– обернулся он к Кремневу.

– Правда, правда, батько.

Заглянув затем на кухню, Микулин остался очень доволен царившей здесь чистотой и вкусно приготовленной пищей. Тепло поблагодарив Борейко, он уехал.

– Теперь я должен договориться с вами, господа, об условных сигналах для обозначения времени начала артиллерийского огня. Три часа будут обозначаться трепожником, четыре - столом, пять - пятистенком, шесть шестигранником, семь - семисвечником. Получив такую телефонограмму, вы должны подготовить батареи к указанному сроку, - предупредил офицеров Хоменко.

– Мне приказано открывать огонь позднее всех, - заметил Кремнев. Чуть ли не в двенадцать часов дня.

– Тогда вам сообщат... не подберу нужного слова с цифрой "двенадцать", - задумался Хоменко.

– Двенадцатиперстная кишка, - подсказала подошедшая Варя.

Все засмеялись.

– Вы уж тут как тут!
– с комическим ужасом проговорил Борейко.

– Да, дорогой! К вам влечет меня неведомая сила, - шутливо сказала она.

Офицеры с веселыми улыбками следили за этой дружеской перебранкой. Все направились к домику лесника.

У меня есть предложение о моральной подготовке войск к предстоящим боям, - проговорил Борейко.
– Еще Наполеон говорил, что моральный фактор к техническому относится, как три к одному. Едва ли это соотношение

сильно изменилось и в настоящее время.

– Я поручил офицерам разъяснить всем солдатам важность предстоящего наступления и сказать, что в случае успеха может быть закончена в этом году, - сообщил Борейко.

– Говорить с солдатами, конечно, нужно, но это, по-моему, не все. Надо, чтобы солдат повеселилься перед боем. Веселье придает русскому человеку храбрость. Скучный солдат всегда труслив. Вы, Михаил Игнатьевич, прикажите сегодня вечером поиграть полковому оркестру что-либо веселенькое, плясовое, а я у себя устрою песни, игры и пляски, - продолжал развивать свою мысль Борейко.

– В своей батарее я это обязательно проведу, - горячо присоединился Кремнев.

– Устроим, значит, общими силами полка и артиллеристов вокально-музыкально-танцевальный вечер, - согласился Хоменко.

– Я вас, Михаил Игнатьевич, приглашаю станцевать со мной гопака, обернулась Варя к Хоменко.

– Дуже старый я для цьего дила, моя кохана! Вы б узяли себе в пару моего сынка, - указал полковник на Кремнева.

– Его ждет не дождется Таня Ветрова, да и стара я для него. Тряхнем, что ли, с вами стариной, Боря?
– обратилась Звонарева к Борейко, приветливо взглянув на него.

– Разве вы давно знакомы?
– удивился Хоменко.

– С времен обороны Порт-Артура. Я его еще девчонкой перевязывала, этого лихого вояку. Да и не раз мы вместе отплясывали гопака на Залитерной батарее и Электрическом Утесе в минуты затишья.

– Сколько же вам лет, доню моя?

– Много, Михаил Игнатьевич, скоро тридцать стукнет, - вздохнула Звонарева.

– Больше двадцати пяти не дал бы я вам.

У домика лесника офицеры распрощались.

Из палатки, расположенной рядом со сторожкой, вышел Сологубенко. Прищурив глаза, он смотрел на залитый солнцем лес, на белоствольные, с трепещущими нежными листьями березы.

– Варвара Васильевна, разрешите по старой дружбе нарисовать вас здесь, прямо в лесу. Вы - живое аоплощение женской красоты. В моем воображении вы сливаетесь с извечной красотой природы, - сказал художник, широким жестом руки показывая вокруг.

– Терпеть не могу позировать. Уж очень это скучно. Рисуйте лучше моего муженька, он может сидеть на одном месте хоть целый день.

– Садитесь, Сергей Владимирович, сделаю набросок с вас, - предложил Сологубенко и вынес с палатки складное кресло.

Звонарев молча повиновался, поудобнее уселся в кресло.

– Сиди смирно и сделай веселое лицо, а то ты совсем сонный. Ну, улыбнись, Сереженька!
– как ребенка, уговаривала мужа Звонарева.

Сеанс продолжался около получаса, и все это время Варя теребила мужа, который меланхолически отбивался от своей неугомонной супруге. Борейко вместе с Кремневым наблюдали за ними из палатки.

– Оригинальная пара, - вполголоса заметил Кремнев.
– Он - воплощение невозмутимости и спокойствия, а она - живая, как ртуть.