Семья Звонарёвых
Шрифт:
– Большие умники кадеты. Вот бы создать ответственное перед Государственной думой министерство во главе с Павлом Николаевичем Милюковым! Он живо бы прибрал к рукам Гришку Распутина вместе с царицей. Тогда мы наверняка кончили бы войну если не в нынешнем, то в следуюшем году. Побывали бы в Берлине, посмотрели бы на немецкие порядки и вернулись бы домой, - вслух мечтал штабс-капитан.
– Ты поступил бы в Академию Генерального штаба, а я - в артиллерийскую, - подхватил его мысль Кремнев.
– А я женился бы на Ирочке, - отозвался Павленко.
– Так она и пойдет за такого дурачка ,
– Слушаюсь, господин капитан, - официально отозвался обиженый прапорщик.
Сам Кремнев тоже лег спать, приказав разбудить себя на рассвете.
16
Было четыре часа утра, когда Кремнев с Павленко вышли на двор умываться. Солнце еще не поднялось над горизонтом, но золотисто огненный пожар зари уже загорался на небосклоне. Деревья и травы блистали алмазными капельками утренней росы. В бездонной глубине утреннего чистого неба неслась радостная песня жаворонка. С запада тянул чуть заметный ветерок, едва шелестя верхушками деревьев. Воздух был необычайно прозрачен, на десятки километров четко виднелось каждое дерево. Грудь дышала глубоко и свободно.
– Чудно! Чудно!– сказал дежуривший на батарее сологубенко, подходя к своему командиру.– И какой дрянью должен быть человек, чтобы пакостить войной это великое создание природы!-показал он рукой вокруг.
– Что это ты расфилософствовался, Леня?-удивился Кремнев.
– Какая тут философия! Я художник и восхишаюсь прекрасным утром. Где нам, жалким рисовальщикам, ровняться с этими чудесами природы! Нет, никогда не сможет человек создать такое богатство красок, тонов, такую гармонию, - Cологубенко рукой описал большой квадрат неба, - вот такую! Написать бы - и можно умереть, ибо имя твое станет бессмертным.
– Мы с Павленко сейчас уйдем на передовой наблюдательный пункт, а тебя я попрошу остаться за старшего на батарее, - прервал сологубенко капитан.
Художник разочаровано вздохнул и начал торопливо собираться.
В воздухе послышалось гудение мотора, ивысоко вверху, чуть поблескивая на солнце, показался немецкий самолет. Он, гигантская птица, распростер свои крылия, зорко всматриваясь в еще погруженные в утреннюю дрему поля и леса. Изредка в небе раздавались короткие пулеметные очереди, которыми немец подавал своим какие-то сигналы.
Кремнев тревожно обернулся в сторону батареи, на которой уже суетились солдаты.
– Как бы немец не заметил нас сверху! Передай, Боб по телефону, чтобы люди не ходили около орудий, пока в воздухе кружит самолет.
Cолнце уже выглянуло из-за горизонта и осветило землю первыми, еще нежаркими, красноватыми лучами, когда Кремнев и Павленко добрались до пехотных окопов.
– Хорошо будет пристреливаться, - бросил Кремнев.
– Да, быстро закончим пристрелку. Утром солнце светит нам в спину, а немцам в глаза, и они не смогут разглядеть, где расположен наш наплюдательный пункт.
В блиндаже Хоменко артиллеристы застали уже в сборе командиров батальйонов и рот, которые должны были первыми атаковать немецкие окопы. Полковник неторопливо излагал свой план наступления и указывал на карте направление движения подразделений самого полка.
– Нам дан
– Как же мы полезем на десять рядов колючей проволоки, да еще сомкнутым строем?-спросил один из офицеров.– Нас моментально перекосят из пулеметов!
– Наши друзья артиллеристы проделают в проволоке три прохода на атакуемом участке: справа, посредине и слева, а тяжелые батареи разрушат первую линию вражеских окопов и заставят молчать немецкие батареи. Только после этого мы двинемся вперед. Послушаем теперь командира батареи, как он собирается действовать при наступлении.
Кремнев подробно рассказал, как будет происходить артиллерийская подготовка наступления, условился об организации связи снаступающими ротами и попросил точно указать, где надлежит сделать проходы в проволоке.
Пехотные офицеры задали ему множество различных вопрсов, уточняя детали связи и сигнализации. Когда беседа закончилась, Кремнев отправился на передовой наблюдательный пункт и осторожно, чтобы не привлечь внимание противника, двумя-тремя выстрелами пристрелял батарею по нужным направлениям. Затем он приказал записать исходные данные для стрельбы.
– Теперь можно и домой. Я думаю, что мы за полдня пробьем все проходы, израсходовав по пятьсот - шестьсот гранат на каждой из них, прикинул он вслух.– Если я выбуду из строя, ты заменишь меня на наблюдательном пункте.
– Слушаюсь! Я сегодня внимательно следил за всей пристрелкой и хорошо запомнил, где нужно разрушать проволоку. Только прошу вас: берегите себя в бою, - просил прапорщик.
Было уже около полудня, когда они вернулись на батарею. Солнце немилосердно припекало. Люди и лошади укрывались от жары в тени деревьев. Батарея казалась вымершей. Фронт молчал. Воспользовавшись этим, Кремнев и Павленко занялись уточнением организации связи с пехотой во время наступления. Сологубенко чертил различные панорамы, иллюминовал карты. Крутиков с фельдфебелем обсуждал текущие хозяйственные вопросы. Солдаты чинили одежду, стирали белье или просто вели нескончаемые разговоры о том, скоро ли выйдет "замирение" и дадут ли им после войны землю.
Среди призваных из запаса солдат были и участники русско-японской войны. Первую революцию они пережили,находясь в рядах армии. Видели и волнения рабочих, и крестьянские востания, в госпиталях, на фронте в окопах встречались с интересными людьми - большевиками, агитаторами. Над многим приходилось задуматься солдатам, и поэтому теперь они лучше других разбирались в политике, событиях и имели свое мнение о том, что будет после войны.
– Никакой прирезки земли не будет, коли мы ее сами себе не прирежем!– неторопливо говорил наводчик Солопов, Георгиевский кавалер еще за японскую войну.– Воюем мы, братки, свою кровь проливаем, а доходы от войны получают генералы да помещики: генералы - чины, кресты, ордена, а помещикиденьги. Им почет и уважение, а нам только деревянные кресты да три аршина земли.