Семья
Шрифт:
Санкити вернулся вечером угрюмый, осунувшийся.
— Я чувствую, что схожу с ума. Я поеду, пожалуй, отдохнуть на взморье, — сказал он домашним. В тот же вечер он собрался. Его друг Макино не раз звал его к себе, но Санкити решил поехать туда, где его никто не знает. Ему надо было забыться. Ранним утром следующего дня он уехал на взморье и остановился там в курортной гостинице.
— Вот тебе раз! Дядя Санкити вернулся! — воскликнула о-Нобу, стоя через несколько дней в саду у крыльца.
Получив телеграмму о смерти
— Танэтян, смотри, кто вернулся! — О-Юки с сыном на руках вышла встречать мужа. — Хорошо, что ты приехал. Я так беспокоилась о тебе.
— A-а, вот почему Морихико в телеграмме справлялся о моем здоровье. А я, признаться, удивился. Но, знаешь, и я очень беспокоился о тебе. Ну, а что с бабушкой случилось?
Заговорив о бабушке о-Юки, Санкити вспомнил всю большую семью Нагура.
Две внучки уже давно жили отдельно. Но были и еще внуки и правнуки. Из всех одна о-Юки жила вдали от родного дома. Ей очень хотелось быть на похоронах бабушки. Чтобы о-Юки было легче с ребенком, Санкити решил отправить с ней и служанку.
— Ну вот, теперь ты у нас путешественница, — сказал Санкити. — Конечно, было бы лучше поехать после того, как выйдет книга. Ну да как-нибудь соберем тебя. Надо всем купить подарки.
О-Юки стала считать, сколько у нее сестер и племянниц.
— Не нужно никаких подарков, — махнула она рукой. — Если везти всем, то понадобится целый вагон.
О-Юки ехала к родным после долгой разлуки, и Санкити не мог отпустить жену с пустыми руками. Он поехал в город достать денег и купить подарки. Когда он вернулся, приготовления к отъезду были в разгаре.
О-Юки собиралась ехать в родной дом, и чувства ее пришли в волнение. Многие годы прожила она с мужем, они видели вместе и радость и горе. И вот теперь, после долгой разлуки, она едет к матери с отцом, увидит сестер и подруг, первый раз расстанется с мужем... Сверкающие на солнце паруса, трепет волн, крики чаек... Но не одно только море будило дорогие воспоминания. Она скоро увидит того, кому когда-то отдала сердце. Какой он стал, Цутому, муж младшей сестры?
На другое утро пришел Сёта.
— Вы едете на родину, тетушка?.. То-то я вижу, какая у вас суматоха, — сказал он. По всему дому валялись дорожные вещи, детские кимоно, свертки.
— Извините меня, Сёта-сан, за такой беспорядок, — вместо приветствия сказала о-Юки, завязывая оби.
— А где мальчик? — спросил Санкити. Служанка внесла спящего Танэо. — Береги его в дороге, глаз не спускай.
— Мирно как спит, — заметил Сёта.
— Каждый день ставим ему клизму. Сам никак не может сходить... А вообще мальчишка спокойный. Дашь ему игрушку, он и играет себе. Капризничает редко. И засыпает хорошо. Но он гораздо слабее девочек,
— Ну, деревенский воздух пойдет ему на пользу.
— Вот и я так думаю. Они проживут там все лето.
— Конечно,
Слушая разговор мужчин, о-Юки натягивала на ноги белые таби.
— Мне не так долго ехать. А вот как тут Санкити будет без меня управляться? Я попрошу о-Сюн пожить у нас.
Все было готово к отъезду. О-Юки с мужем и Сёта сели на прощанье выпить по чашке чаю.
— Пусть и Танэтян попьет! — О-Юки достала грудь, и ребенок жадно захватил ротиком темный сосок. О-Нобу побежала за рикшей.
Санкити попросил племянника остаться, а сам поехал проводить жену до Синдзюку. Вернувшись домой и увидев озабоченное лицо Сёта, он тотчас понял, что у того к нему дело.
— Да ты, Сёта, верно, и не завтракал еще?
— Нет, сегодня я позавтракал рано.
— Вот чудеса!
— Вы, дядюшка, хотите сказать, что я соня? Это, конечно, верно, но сегодня, как ни странно, я поднялся ни свет ни заря. И все утро размышлял, сидя у себя в комнате... Ведь уже больше года я болтаюсь без дела.
Сёта, скрывая неловкость, засмеялся и сказал, что наконец-то и для него блеснул луч света. Он искоса взглянул на дядю, как тот примет его слова, помялся немного. И объяснил: единственное, что осталось ему, — это Кабу-то-тё9. Он много думал и решил попробовать занятие биржевого маклера.
Санкити слушал так, как будто ему рассказывали начало авантюрного романа.
— Но послушай-ка, — прервал он племянника. — Ведь не ты один жаждешь разбогатеть чудодейственным способом. И твой отец, и Минору мечтали об этом, не так ли? Таких людей очень много. А разбогатеть-то не так легко. И Кабуто-тё еще не означает путь к богатству.
— Дядя Минору и я — люди разных эпох, — энергично сказал Сёта.
— Я не знаток по части финансов, но скажу тебе вот что: займись-ка ты лучше торговлей. Да возьмись как следует, а уж потом, когда капитал появится, и на биржу можно. Всему свой черед. Посмотри на старшего Нагура. Он начал с совсем крошечного дела. И постепенно стал состоятельным человеком. А вы мечтаете разбогатеть в один миг. Ведь этим тебя привлекает биржа?
— Не стану отрицать, этим. Но биржа — серьезное дело. И я отнюдь не собираюсь начать и тут же бросить. Я готов быть простым клерком и уверен, что скоро продвинусь. Я буду дневать и ночевать на Кабуто-тё.
— Если твое решение твердо, то делай по-своему. Ты же знаешь мое правило: каждый делает, что хочет.
— Мне так приятно слышать эти слова, дядя. Я, правда, не знаю еще, как к этому отнесется дядя Морихико...
Такой уж у Сёта был характер, что, приезжая к Санкити, он начинал смотреть на мир его глазами, а разговаривая с Морихико, судил обо всем, как старший дядя.
Муж учительницы, соседки Санкити, был большой дока в делах Кабуто-тё. Сёта попросил дядю поговорить с ним и получить рекомендацию.