Семья

Тосон Симадзаки

Племянник уехал, оставив дядю в некотором смущении. «Неужели он это серьезно?» — спрашивал себя Санкити. Тем не менее он решил помочь Сёта и узнать все, что можно. Вечером он вышел в сад, обогнул дом учительницы и оказался возле скамьи с карликовыми деревцами. Хозяйский сад вплотную подступал к дому учительницы. Ее сын, ученик средней школы, сидел на трехногом стуле и усердно рисовал с натуры. Муж учительницы служил в свое время чиновником, а сейчас обосновался на Кабуто-тё. Он был хозяином солидной конторы.

Санкити

подошел к дому и оказался перед пожилым мужчиной, что-то делавшим у себя на веранде. Вид его вызывал желание называть его папашей.

— Ну что ж, постараюсь чем-нибудь помочь, — выслушав Санкити, приветливо сказал муж учительницы. — Я слышал немного о Хасимото-сан и как-то имел удовольствие видеть его. Ему сколько лет?

— Он моложе меня на три года.

— Гм, он еще совсем молод. В расцвете сил, можно сказать. А что он за человек? Каков у него характер?

— Как вам сказать? Сейчас он не устроен. Но вообще любит жить на широкую ногу.

— Это в порядке вещей. Раз он хочет стать биржевым маклером, так оно и должно быть. Я вас попрошу, пришлите мне, так сказать, его краткое досье. Я наведу необходимые справки, узнаю, есть ли что-нибудь подходящее.

Вернувшись к себе, Санкити сразу же написал Сёта. В доме были только он и племянница о-Нобу.

О-Нобу вошла к дяде и заговорила о тех, кто сейчас был в пути.

— Тетя, верно, уже далеко.

— Если б не смерть ее бабушки, то она, конечно, не уехала бы и не оставила нас одних. Но вообще-то ей нужно было поехать, переменить обстановку, — заключил Санкити.

Он и сам хотел бы уехать куда-нибудь, чтобы забыться и не думать все время о детях.

2

Наступила пора летних каникул, и о-Сюн приехала к дяде. Она взяла с собой и младшую сестру о-Цуру. По другую сторону улицы, как раз против дома, над изгородями крестьянских домиков, возвышались раскидистые кроны мирт. Горячие, алые, печальные цветы склонялись над улицей. О-Сюн с сестрой открыли решетчатую дверь и вошли в дом.

— Ой, сестрица о-Сюн! — чуть не прыгала от радости о-Нобу.

Услышав имя о-Сюн, из комнаты вышел Санкити.

— Как вы здесь управляетесь? Дядюшка, мы должны были приехать к вам на помощь гораздо раньше, — сказала о-Сюн, — но столько было дел перед концом занятий! Нобутян, должно быть, трудно пришлось одной.

— Как хорошо, что и Цутян приехала! — радостно воскликнула о-Нобу.

— У нее тоже каникулы. Вот мы и приехали вместе.

— У Цутян скоро начнутся занятия? — спросил Санкити.

— Да, у нее короткие каникулы... Папа кланяется вам.

— Как я рада, что сестрица о-Сюн приехала! — повторила о-Нобу.

О-Сюн и о-Цуру после долгой разлуки наконец-то снова жили вместе с отцом. Благодаря помощи братьев семья Минору сводила концы с концами — о-Кура

была хорошая хозяйка. Когда Санкити, женившись, переезжал в собственное жилище, о-Сюн была еще почти ребенок, она заканчивала тогда начальную школу. А теперь это была красивая девушка и совсем уже взрослая: она приехала к дяде вести в отсутствие о-Юки его хозяйство.

— Цутян, пойди в сад, погуляй, — сказала о-Сюн.

— Цутян стала совсем большая!

— Да, она выросла из всех своих кимоно. Растет не по дням, а по часам.

O-Цуру засмеялась и смущенно убежала в сад.

— Сюн, а что поделывает твой отец?

— Пока ничего... Встает он каждый день очень рано. «До сих пор я приносил семье одни несчастья, — сказал он, когда вернулся. — Теперь вы меня не узнаете». Встав еще до зари, он разжигает огонь, греет воду в котле... Говорит, что рано вставать стало у него привычкой. Мама просыпается, а все домашние дела уже сделаны, даже суп из мисо сварен.

— А все-таки, если подумать, его очень жалко.

— Пока матушка была одна, мы совсем забросили дом, никакого порядка не было. А папа вернулся, и незаметно все наладилось. Просто удивительно.

Из сада донесся громкий смех: о-Цуру поскользнулась и упала. О-Нобу подбежала к ней. О-Сюн улыбнулась и тоже пошла в сад почистить запачкавшееся кимоно младшей сестры.

В этот вечер в доме Санкити зазвучали песни. Девочки собрались вместе коротать чудесный летний вечер. Санкити лежал один в темной комнате, выходившей в сад: его приятно обвевал прохладный ночной ветерок. Он сказал, что свет ему не нужен. Лампа горела только в комнате, где сидели сестры. Ее пламя освещало легкое белое кимоно о-Цуру и светло-красное оби о-Сюн.

— Цутян, спой и станцуй что-нибудь дяде, — попросила о-Сюн.

— Что бы такое спеть, — задумалась о-Цуру. — Может, «Черепаха, слушай»?

— Или «Про Урасима».

Девочки, нежные, юные, как молодая травка, выросли на трухлявых развалинах старого дома Коидзуми... Старшие запели. О-Цуру, поправив ленту в косе и разгладив складки короткого кимоно, встала и в такт песне пошла танцевать по комнатам.

— Ловко, ловко. Придется тебя наградить чем-нибудь, — похвалил ее Санкити.

— Ну, хватит, Цутян, — останавливала девочку старшая сестра, но о-Цуру увлеклась и долго еще танцевала.

Утром о-Цуру уехала. А на кухне с этого дня все время раздавался молодой смех. Несколько дней подряд то шел дождь, то прояснялось, потом снова стало припекать с самого утра.

Однажды о-Сюн притащила к колодцу лохань и, засучив рукава, стала стирать, думая управиться до наступления жары. О-Нобу принесла ведро и доставала воду из колодца.

— Ой, у меня сегодня с утра тело прямо как студень. Стоять не могу.

О-Сюн, поправляя волосы, громко расхохоталась. О-Нобу налила в лохань чистой воды из ведра. О-Сюн стала полоскать белье.