Семья

Тосон Симадзаки

— Добрый день! — приветствовал Сёта сестер, и оба гостя прошли в комнату дяди.

О-Сюн достала из буфета курительный прибор. О-Нобу отнесла его мужчинам и вернулась к сестре.

— Нобутян, отнеси им и чай, — сказала о-Сюн, заваривая душистый напиток.

Санкити был давно знаком с Сакаки. Они познакомились лет десять тому назад, и Санкити даже как-то гостил у него. У Сакаки был в Мисима большой соевый завод и несколько складов. Санкити немало удивился, увидав Сакаки вместе с Сёта. С чего бы это хозяин крупного дела

все бросил и поехал в Токио торговать фруктами?.. Услыхав, что жена Сакаки торгует в лавке, он подумал, что это шутка.

— Я тут как-то прихварывал. Валялся в постели, к захотелось мне чего-нибудь посочней. Позвал я служанку, а она рассказывает, что хозяйка фруктовой лавки совсем не похожа на обычную торговку. А зовут ее Сакаки-сан. Я часто слыхал это имя от дядюшки Коидзуми. Пойду, думаю, сам, посмотрю. Так и нашел вашего старого приятеля. Мы с ним скоро подружились.

— У нас с Хасимото-кун очень схожие характеры. Мы хотим одного и того же. Ко всему одинаково относимся, — заметил Сакаки. — Разве знаешь, где и когда найдешь Друга?

Сёта время от времени поглядывал на о-Сюн, пришедшую в комнату дяди.

— Я очень признателен вам, дядя, за вашу заботу. Но, к сожалению, из просьбы вашего соседа ничего не вышло. Зато я узнал, что есть место в другой фирме. Между прочим, Сакаки-сан тоже мечтает попасть на Кабуто-тё.

На Сёта было новое, скромное, но изящное летнее хаори. Выглядел он прекрасно. Твердый, упрямый взгляд говорил о желании скорее приняться за работу. Энергия била в нем через край.

Санкити смотрел на племянника, и вдруг ему почудилось, что он слышит суровый голос о-Сюн: «О-о! Что это с вами? Нельзя же так...»

?— Наши судьбы очень схожи, — говорил Сакаки, глядя то на Санкити, то на Сёта. — Прошу простить мне эти слова, но Хасимото-кун... у себя на родине вел большое дело, не правда ли?.. Я, можно сказать, нахожусь в сходном положении.

Сёта поправил на коленях передник. Руки у него были красивые, холеные, как и полагается человеку, воспитанному в хорошей семье.

— Положение у нас одинаковое, ведь верно, Хасимото-кун? — продолжал Сакаки. — Вдвоем мы многого добьемся. Я и с фруктовой лавкой разделаюсь — это ведь только первая ступень. Жену отправлю на родину.

?— Я уверен, Сакаки-сан скоро найдет себе подходящее место в солидной фирме, — вставил Сёта.

Дом Сакаки в Мисима был похож на замок. Санкити вспомнил комнату на втором этаже, где он спал, ванную, где мылся; амбары, огромные склады с бесконечными рядами бочек из-под сои. Что сталось со всем этим? Сакаки ни слова не сказал о своем доме. Он говорил только о будущем.

Наконец гости собрались домой. В прихожей Сёта, принимая из рук о-Сюн шляпу, спросил:

— Нобутян, как твоя голова?

— Давно уже не болит, — застенчиво улыбнулась о-Нобу.

— Когда врач сказал, что никакой болезни у о-Нобу нет, она заявила, что ей и лекарства-то пить теперь неловко, —

не глядя на Сёта, усмехнулась о-Сюн.

— Стоит приехать из тихой деревни в этот огромный город, болезни так и посыплются на тебя одна за одной, — говорил Санкити, выйдя в сад проводить гостей.

Дядя, племянник и племянница чему-то громко смеялись. «Как они дружны», — подумал Сакаки, а о-Нобу решила, что смеются над ней, и прикрыла лицо рукавом. О-Сюн плотнее запахнула воротник кимоно.

Улицы предместья были усыпаны лепестками мирта. Перед домами в палисадниках еще цвели последние блеклые цветы, напоминая о знойном лете. В квартале, где жил Минору, сегодня был праздник. О-Сюн собралась домой с ночевкой и взяла с собой о-Нобу.

— Дядя, я приготовила вам ужин, — сказала о-Сюн.

— Ладно, поезжайте скорее. Я тут сам буду домовничать. Не беспокойтесь, управлюсь.

Санкити дал девочкам денег на мелкие расходы. Племянницы ушли, весело болтая об ожидавших их удовольствиях. Проводив их, Санкити затворил наружные ворота и задвинул засов.

Он подошел к окну. Посмотрел на красные увядшие цветы и наглухо закрыл ставни. В доме стало тихо, как в храме.

— Наконец-то я могу спокойно вздохнуть, — буркнул про себя Санкити и, потирая руки, пошел в комнату, смотревшую окнами в сад.

Закатные лучи солнца, напоминавшие о конце сентября, слабо освещали фотографию Футтян. Маленькая, худенькая девочка под белым пологом большими глазами смотрит с кровати на отца. Санкити подошел к снимку. Свет падал на стекло так, что на фотографию Футтян налагалось отражение Санкити. Как в темном зеркале, увидел Санкити собственную унылую фигуру,

Санкити ходил по комнате из угла в угол. Картины прошлого одна за одной сменялись в его памяти. Он походил на паломника в храме, которого ведут от стены к стене, показывая деяния первосвященников. Только его жизнь была не похожа на их жизнь. Он перебирал в памяти прожитые годы, и стыд жег его — в его сердце всегда было место для другой женщины. Это было плохо. Он удивлялся этому плохому в себе и ненавидел его. Хорошо было бы стереть в памяти все плохое. Этим летом, когда не было о-Юки, он глубоко почувствовал, что связывает мужа и жену... Послышались далекие раскаты грома. Видно, собиралась последняя гроза...

— Ну, вот и мы!

С Танэо на руках из коляски вышла о-Юки. Вслед за ней спрыгнула служанка.

— Дядя, тетушка о-Юки вернулась! — закричали племянницы и бросились за ворота. О-Юки расплатилась с рикшами. О-Сюн и о-Нобу взяли с двух колясок вещи с наклейками гостиниц и понесли в дом.

— Большое вам спасибо, девочки, — говорила о-Юки, разглядывая мужа и племянниц после долгой разлуки. — Сколько я вам хлопот доставила. А Танэо проголодался с дороги. Надо его покормить. — О-Юки достала грудь, и Санкити, слушая довольное причмокивание сына, подумал: «Да, о-Юки вернулась вовремя».