Семья
Шрифт:
— Так сестра и Сэнтян взяла с собой? Зачем она едет? Ей нечего делать в Токио, — произнес Санкити, склонив голову набок.
— Конечно, нечего! — воскликнул Сёта. — По-моему, матушка хочет увидеть отца. Скорей всего она надеется выбрать удобный момент и пригласить его в какую-нибудь загородную гостиницу для переговоров. И все-таки я никак не могу представить себе, что мама едет в Токио!
Сёта рассказал, что получил недавно письмо от Коса-ку, который тоже считает, что о-Танэ едет в Токио, чтобы повидать мужа. Еще он прибавил, что мать и отец тайком
— Что пишет мать, я не знаю, — продолжал Сёта, — отец же посылает письма матери через Тоёсэ. И я их иногда читаю.
— Что же пишет отец?
— Лучше не спрашивайте! Пожилые люди — и такие сочиняют послания! — Сёта вздохнул. — Нет, видно, детям никогда не понять отцов.
— А что будет, если Тацуо-сан вернется домой?
— Что будет? Он опять займет место в округе среди самых почтенных людей. Их теперь не так много осталось. Поживет некоторое время спокойно. А как только все станет на место, примется за старое. Я все это наперед вижу.
Разговор с Санкити несколько приободрил Сёта. Но Санкити почувствовал, как его одолевает беспокойство.
— Сестре и самой бы не мешало обо всем этом подумать, — проговорил он.
— Да, и поэтому я постараюсь удержать маму от неверного шага, — жестко сказал Сёта.
— Ты решил правильно. Невозможно сейчас допустить эту встречу, которая неизвестно чем может кончиться.
— Когда матушка приедет, потолкуйте, пожалуйста, с ней об этом.
«Сколько же лет ждет о-Танэ мужа, — подумал Санкити. — Может быть, когда Тацуо увидит о-Сэн, в нем пробудятся отцовские чувства. И вся семья опять соберется вместе, под одним кровом — и супруги, и дочь с отцом...» Санкити все больше утверждался в мысли, что о-Танэ только за тем и едет, чтобы разыскать мужа и обрести его на этот раз навсегда.
У ворот ждал рикша. Тревога не покидала Сёта все время, пока он ехал домой.
На третий день по приезде матери и сестры, Сёта опять заглянул к дядюшке.
— Мама приехала в добром здравии, чувствует себя хорошо, — несколько официально сообщил Сёта, остановившись в садике у входной двери.
— Слышишь, о-Юки? Сестра с племянницей приехали.
О-Юки держала на руках третьего, совсем еще крошечного сына. Она вышла на порог и улыбнулась Сёта.
— В начале месяца приходите к нам в гости, — сказал Сёта. — Матери хочется повидаться с вами. Сейчас она еще не вполне оправилась после дороги, хотя уже сегодня чувствует себя хорошо...
Но Санкити решил навестить сестру в тот же день. Он велел о-Юки получше одеть Танэо. И, взяв сына на руки, поехал трамваем в Комагата. Газовый фонарь над каменной оградой уже был зажжен. На нем темнела надпись: «Дом Хасимото». Санкити, держа сына на руках, поднялся по крутой каменной лестнице.
— Кто к нам пришел! Добро пожаловать! — встретила гостей Тоёсэ.
— Посмотрите только, какой славный мальчуган! — воскликнула старуха служанка.
— А какие крохотные сандалии, — умилилась по-прежнему бездетная Тоёсэ.
Санкити радостно глядел на сестру и племянницу. Любопытный
— Я твоя тетя. Мы приехали из Кисо. Это далеко отсюда. У тебя были сестренки, и тетя любила играть с ними, носила их на руках. О-Сэн, — обратилась она к дочери, — дай-ка вон ту собачку.
О-Сэн сняла с комода игрушечную собачку и дала ее Танэо.
— Пойдемте наверх, — пригласил Сёта.
— Наверх так наверх, — сказала о-Танэ и взяла на спину Танэо. — Сэнтян, идем-ка вместе.
— Осторожнее, мама. — Тоёсэ с зажженной лампой в руках шла по лестнице позади всех.
Санкити как-то назвал второй этаж этого дома старинным павильоном над водой. Отсюда река была видна во всю ширь. Огни города на другом берегу зыбко отражались в темной, спокойной воде. О-Сэн, высокая, похожая на брата, то выходила на балкон и, стоя у перил, слушала, что говорят мать и дядя, то возвращалась в комнату, подходила к Санкити и наклонялась к нему, заглядывала в лицо — так она с детства выражала радость, не умея выразить ее словами. Ей было уже двадцать пять лет, а выглядела она значительно моложе.
— Ты рада, о-Сэн, что видишь дядю Санкити? — спросила ее мать.
О-Сэн прикрыла рот тонкими белыми пальцами и простодушно рассмеялась.
— Она очень рада, — сказала о-Танэ. — Каждый день она вспоминала всех вас... О-Сэн словно впервые в Токио. Да и не мудрено. Ее увезли отсюда в деревню, когда ей было шесть лет.
Танэо ни минутки не мог посидеть спокойно. В убранстве комнаты чувствовался вкус Сёта: здесь было много красивых, дорогих безделушек, статуэток, картин, и мальчик хватал все, до чего мог дотянуться.
— Танэтян, иди ко мне. Пойдем погуляем с тетей. — Тоёсэ взяла Танэо на спину и сошла с ним вниз. Скоро с улицы донесся ее голос. Она звала о-Сэн пойти посмотреть вечерний город.
Сёта изо всех сил старался угодить матери и дяде. Он то и дело бегал вниз. Принес курительный столик, поставил его поближе к веранде. Санкити сел напротив о-Танэ. Широкий лоб сестры прорезали глубокие морщины. Но Санкити ожидал, что сестра в худшем состоянии, и теперь он немного успокоился. С тех пор как брат и сестра расстались, утекло так много воды, произошло столько событий, что они не знали, о чем и говорить.
— Я часто вспоминаю моих девочек, — начал Санкити. — Одно только утешение, что Танэо растет крепким и здоровым. Как трудно растить детей...
— Это верно... Но Танэо все-таки худенький...
Разговор не ладился. Вошел Сёта, остановился возле лампы и сказал:
— Мама, пришла Тоёсэ и сказала, что куда-то пропала о-Сэн.
Исходив все ближайшие кварталы в поисках о-Сэн, Санкити вернулся в дом Сёта. Здесь никого не было, только старуха служанка одиноко сидела в гостиной.
— О-Сэн не возвращалась? — крикнул еще из сада Санкити и вошел в нижнюю гостиную. Танэо, которого перед его уходом уложили спать, тоже исчез.