Сердце бури

Раэлана

— Принцесса… — Верховный лидер манерно кивнул и слегка приоткрыл рот, по-стариковски обнажив нижнюю челюсть с рядом мелких, редких зубов.

— Генерал, — сдержанно поправила Органа.

Все-таки даже в своем нынешнем плачевном состоянии — а может, как раз благодаря ему? — бывшая глава Сопротивления была само воплощение грации и достоинства. Гордый, несгибаемый дух разительнее всего заметен именно в немощном теле. Несмотря ни на что, Лея держала голову высоко, а когда ее губы произнесли «генерал», она, кажется, сама того не заметив, вскинула подбородок еще выше.

Хрупкая лань в окружении гиен.

Ей было не впервой находиться в таком положении. Сейчас, как и когда-то на «Звезде Смерти» — как и на протяжении всей своей жизни — Лея не страшилась ни пыток, ни казни. Хотя сейчас, как и тогда, ей еще было, ради чего жить, и суровая, почти грозная решимость выстоять вопреки всему виднелась в ее бархатных глазах столь отчетливо, что можно было не сомневаться, это — ничто иное как вызов. Уверенный, упрямо-твердый вызов врагам и самой судьбе.

— Хакс, — голограмма обратила взгляд на стоящего слева от Леи рыжего генерала. — Пусть нас с пленницей оставят наедине.

Приказ вызвал у Хакса некоторое замешательство. Очевидно, в глубине души генерал не желал оставаться не у дел. И разве это было не оскорбительно — выдворять его, когда он так отличился совсем недавно, бросив к ногам Верховного целую Республику, покоренную и сломленную?

Он едва заметно поморщился и выждал мгновение, как будто для того, чтобы убедиться, что Верховный не передумает и все-таки не позволит ему остаться. Другая фигура, которая все это время стояла поодаль от Хакса — массивная, с широкими плечами и в солдатской броне, так что никто, если только не знать заранее, не угадал бы в ней женщину, — чуть заметно дернулась. Фазма вскинула тяжелую руку и тут же вновь опустила, как будто собиралась поначалу исполнить приказ, но что-то в поведении Хакса, ее непосредственного командира, заставило ее притормозить.

Верховный лидер не сказал ничего. Он продолжал взирать на молодого генерала с молчаливой непреклонностью, пока тот не уразумел наконец, что ему остается только подчиниться.

Впрочем, Хаксу и не потребовалось много времени, чтобы смирить свою обиду. Он служил Сноуку достаточно долго и понимал вероятные последствия неподчинения. Генерал перевел полный раздражения взгляд на своего нового адъютанта. Фазма сделала знак штурмовикам, и те дружным строем покинули голозал, а вслед за ними, замыкая шествие, сам Армитидж Хакс, который то и дело оглядывался на неподвижную, словно белая статуя, фигуру Органы, пока двери не закрылись перед самым его носом.

Оставшись один на один, заклятые враги поначалу хранили молчание. Верховный лидер несколько мгновений пристально, с жутковатым любопытством вглядывался в лицо пожилой женщины. Он пытался понять, сколько же в ней сохранилось от той очаровательной боевитой девушки, которую гранд-адмирал Рэкс знал когда-то, еще во времена восстания на Кашиике. И чем дольше он глядел на пленницу, тем больше убеждался, что эти бархатные глаза, хотя теперь их и окружали глубокие борозды морщин, действительно принадлежат ей, принцессе Органе. Те самые бархатные глаза, которые и на лице сына служили напоминанием о матери.

Сноук видел женщину, закаленную войной. Человека, быть может, единственного во всей галактике, который не уступит ему ни в чем.

Лея же, напротив, сколько ни пыталась, не могла отыскать в тщедушном, обезображенном

существе, в котором теперь лишь отдаленно проглядывалось что-то человеческое, знакомые черты советника Палпатина. И чем пристальнее и усерднее Органа смотрела на то, что представлял собой ее собеседник сейчас, тем с большим упрямством память подсказывала, каким он был прежде. В свое время Галлиус Рэкс, несмотря на нелюдимость и свою мрачную славу, обладал определенной привлекательностью, которую иные назвали бы истинно ситхской.

Пожалуй, только глаза остались прежними. Эта холодная черная бездна и раньше вызывала дрожь у любого, кто смотрел в нее. Необъятная, как само космическое пространство, и такая же безжалостная.

Что могло случиться с этим человеком? Какой темный ужас вдруг так преобразил его? Какие испытания ему пришлось претерпеть?.. Лея ощущала — ощущала помимо своей воли, — как ее охватывает нечто среднее между состраданием и отвращением.

Наконец она не выдержала.

— Ну же, удивите меня, Галлиус, — бросила пленница с усмешкой. — Ведь вы позвали меня сюда не просто для того, чтобы порадоваться своей удаче и поглазеть на закованную в цепи старуху?

Упоминание его истинного имени нисколько не задело Верховного лидера. Во всяком случае, Лея не уловила на его изуродованном лице ни злобы, ни смущения, ни испуга. Как будто имя это больше не значило для него ничего. Он лишь слегка приподнял бровь, давая понять, что услышал: генерал Органа, оказывается, знает, кто он такой, — и принял это к сведению.

— Вы правы, генерал, — прошелестел Сноук. — Вы здесь потому… — он сделал паузу как бы для того, чтобы подобрать верные слова. — Потому что я хочу быть честным с вами…

— Разве ситхам знакомо понятие «честность»? — возразила Органа. — Разве тем, кто добровольно выбрал ложь и коварство, можно доверять?

Сноук спокойно покачал головой.

— Ошибаетесь, Лея. Я — не ситх и никогда не мыслил себя ситхом. Действительно, когда-то я был учеником ситха, но сам так никогда и не постиг искусства обращать энергию разрушения в чистейшую мощь, как это умел владыка Сидиус. Я быстро понял, что у меня иной путь в жизни и в Силе…

Лея оборвала его.

— Неважно, как вы себя называете, гранд-адмирал. Вы служите Темной стороне, это главное.

— Стало быть, вы не поверите ни одному моему слову?

Пленница скучающе пожала плечами.

— А вы ожидали иного?

— Возможно… — Верховный лидер немного наклонился в знак того, что намерен говорить, несмотря на пренебрежение собеседницы — и говорить не иначе как всерьез. — Мы, конечно, враги, Лея. Мы были врагами едва ли не с первой нашей встречи, и сейчас… я, право, не настолько наивен, чтобы питать хоть какие-то надежды. Вы не измените своего отношения ко мне, это очевидно. Но разве вражда — это повод не уважать друг друга? Я, например, всегда уважал вас. Вашу решительность, вашу особую страсть… половине моих остолопов-служащих недостает той искры, что есть у вас. — Он помолчал еще немного. — Но ваш сын… он точь-в-точь такой же, как и вы. Скажу больше, я прозрел в нем ваш дух — дух бойца, истинный дух Скайуокеров — почти в то же время, что и вы сами — когда Бен еще не появился на свет. И будь он другим — например, таким, как ваш брат, — он бы никогда не заинтересовал меня.