Сердце дракона

Каминская Лана

Лорд Альгервильд позволял себе неслыханную смелость, стоявшую на одной ступени с дерзостью.

— Так Росанна изначально предназначалась Гайларду Стернсу? — выдавил Бартл.

Старик поморщился, словно хлебнул скисшего молока.

— Нет.

Бартл Блаан облегчённо выдохнул.

— А я уж подумал...

— Свадьбу сыграем по осени, — отрезал Рей Альгервильд.

— Но, милорд, мы ждали совершеннолетия Росанны, а это произойдёт лишь зимой.

— А чего тянуть? Мне, может, остался месяц-другой, а так буду уверен, что умру, а дочь моя живёт с человеком

честным, трудолюбивым, по сторонам не глазеющим... Верно ведь говорю? Ты же не глазеешь направо-налево?

Заниматься подобной ерундой Бартлу было элементарно некогда.

— Не глазею, — признался он.

— Это главное. Женись на моей дочери, живи с ней в согласии и счастье, владей Впадиной и приумножай наши богатства. Будь верен семье и не предавай то, что имеешь. Всё остальное временно — запомни это — и быстро отвернётся от тебя, когда настанет чёрный день. А теперь подай мне перо и бумагу, — неожиданно закончил хозяин.

Бартл вскочил с места.

— Мне придётся спуститься за ней на первый этаж.

— Так спустись, — проворчал Рей Альгервильд и проводил укоризненным взглядом помощника до двери. — И шкатулку с печатью захвати.

Бартл не заставил себя долго ждать, и в скором времени на коленях папоротникового лорда уже лежала гладкая дощечка с несколькими сероватыми листами. Сам Бартл стоял рядом, у кровати, держал в руках чернильницу и протягивал её время от времени своему господину, чтобы тот мог обмакнуть перо.

Лорд Альгервильд писал долго и буквы выводил старательно. Когда закончил, то сложил листок, вытащил из-под ночной рубахи ключик на веревочке, отпер им шкатулку, достал печать и скрепил края письма между собой так плотно, что захочешь заглянуть внутрь — не выйдет.

— С завтрашнего утра хорошенько наблюдай за Стернсом, — распорядился старик, — а ещё за девчонкой, что вечно с ним. Не нравится она мне... Откуда она только взялась? Как с неба свалилась.

— А письмо?

— Письмо? Ах, да. Письмо пока полежит у меня. — Лорд Альгервильд неожиданно сунул листок под подушку. — Пока Стернс здесь, отправлять его опасно.

— Зачем же вы так спешили написать его?

— Спешил, потому что ещё свежо моё негодование. День-другой — оно уйдёт, как уйдут и мои переживания за судьбу королевства и здравый ум её будущего правителя. Как только Стернс уедет, отвезёшь письмо куда следует, а пока глаз с молодого наследника не своди. И смотри не оплошай!

Последнее наставление было лишним, потому что Бартл Блаан никогда не плошал. А ещё он никогда не страдал излишним любопытством, зато славился завидной исполнительностью, поэтому даже мухи в тот момент не сомневались, что приказ лорда Альгервильда будет выполнен без единого нарекания.

Болтовня хозяина и помощника длилась ещё минут десять. Старик Рей лениво поспрашивал о заготовке кормов для скота, а когда Бартл принялся в третий раз воодушевленно отчитываться о забитых хранилищах, сладко зевнул и захрапел. Осознание того, что хозяйство находится в верных руках, делало сон спокойным, а сердцебиение ровным и прибавляло несколько лет и без того длинной жизни.

Папоротниковый

замок погрузился в сон. И если где-то и ворочался кто-то, и не мог сомкнуть глаз, то это было скорее исключение, чем правило. Спал хозяин, и спали слуги. Спал капитан Шеллинг, и даже — Эларан, во сне почему-то причмокивая губами. Спали даже мыши и крысы, набившие пузо до отвала, полакомившись помоями и объедками. Не спала только маленькая полёвка, которая перебегала из комнаты в комнату, из коридора в коридор, спускалась по пыльным гобеленам, оставляя на них отвратительные затяжки, пока наконец не добралась до обеденной залы и не ткнулась носом в нос сапога такой же сонной, как и все остальные в замке, Рики. 

Противный скрежет отозвался неприятной болью в голове. Рики промычала что-то нечленораздельное, но глаз не открыла. Так и дремала, положив голову на руки, а руки — на стол. А затем раздалось чавканье.

Нехотя Рики приоткрыла один глаз и тут же села прямо, заморгала и похлопала себя ладонями по щекам. Спать было непозволительно, ведь на расстоянии вытянутой руки сидел Сэм и довольно и за обе щеки уплетал всё, что не успел съесть до того, как обернулся мышью.

— Я долго спала? — всполошилась Рики, украдкой оглядывая себя. Всё было цело, а из покусанного были только ногти, но в том виновата была сама Рики: слишком взволновалась, когда увидела, как Гай схватился голой рукой за крапиву.

— Угу. — Сэм булькнул вином, которое за ужином пил Стернс. — А ничего так, — оценил он.

— Эй! Как ты смеешь? Это вино самого лорда Гайларда!

— И? — Сэм снова булькнул.

— Оно не для таких, как ты.

— И?

— Вот же заладил! Перестань!

— А ты перестань сравнивать меня с тем хмырём. Я на час могу стать мышью, а могу — собакой. А он может? То-то! Так что ещё неизвестно, кто из нас двоих больше то вино заслуживает.

— Поставь на место, кому говорю! — зарычала Рики, вцепилась в кувшин и выдернула его из рук Сэма.

Того передёрнуло.

— Вот же зануда. И с какого перепуга я решил, что ты милая?

— Наверно, с того, что я — единственная, кто не начал на тебя охоту.

— Тогда это всё объясняет.

— Всё?

— Мою симпатию к тебе. Думаешь, ради кого-то другого я стал бы сидеть в провонянной анисом комнатёнке? Я ненавижу анис.

— А вино, значит, любишь?

— Вот сейчас попробовал и полюбил. Отдай кувшин!

Но Рики прочно засела с ним в обнимку.

— Сначала расскажи, что узнал. Что такого случилось, что старый лорд вызвал к себе помощника посреди ночи?

— Да ничего. Сидели себе, вздыхали, пару раз вспомнили твоего хмыря, а потом старик написал письмо и уснул крепко — пушкой не разбудишь.

Рики забеспокоилась.

— Вспоминали Стернса? Что конкретно?

— Я дословно не запомнил, но старикашка от его имени нос воротил. Так что хмырь твой не только мне не по вкусу.

— Ещё раз назовёшь Стернса хмырём...

— Молчу-молчу, — затих Сэм и проводил грустным взглядом не до конца опустошённое блюдо с едой, которое не без помощи Рики перекочевало на другой край стола.