Сердце Эухеньо
Шрифт:
И в красных глазах не хватает белков.
"Сынок!
– он в итоге сумел произнесть.
–
Не верю глазам! Наконец-то ты здесь!
Давно я хотел повидаться с тобой,
До этого видел лишь снимок я твой,
Но он передать не способен того,
Сколь... необычное ты существо".
Хотел Эухеньо переспросить
И о необычности поговорить,
Однако вмешалась в беседу их мать,
Чтоб на обед охуенный позвать.
Был на обед окровавленный
С подливой из фиников и трюфелей.
Герой наш расслабился, живость обрел,
Активно беседовал, кушал и цвел.
Родители нравились сильно ему,
В связи с чем он не понимал, почему
Они не хотели с ним вместе в глуши
Румынской тусить (где тусить просто шик)
И в Мексику также не взяли с собой.
Возможно, любовь их была непростой,
Однако теперь страсти все улеглись,
И линии судеб их пересеклись.
Уверен был наш Похуеску: отныне
Будет любим он хоть кем-то и принят
Хоть где-то хоть как-то. Решил он сказать:
"Спасибо, что стали меня угощать!
Давно не встречал я столь теплый прием!
Давайте теперь мы втроем заживем.
Я буду работать. Пойду на завод,
Достигну я там небывалых высот.
Гордиться, поверьте, вы будете мной.
Недаром отец мой - великий герой!"
Так незаметно неделя прошла.
Мать Эухеньо слегка заеблась:
Сынок за ней следовал в дом и во двор
И без остановки твердил всякий вздор.
Он про вампиров пиздел, про Париж,
В повествовании возник некий Кржиж,
Цыгане какие-то, с ними ежи...
Не ясно, как много во всем этом лжи.
Отец оставался всегда в стороне
И становился холодным к жене.
В семье начинался внезапный разлад,
И мать понимала, кто в нем виноват.
Терпеть она больше уже не могла
И Эухеньо вопрос задала:
"Сынок, а не хочешь ли ты посетить
Каких-нибудь памятников, навестить
Канкун, Чичен-Ицу, иных пирамид?
Кстати, сосед наш отличнейший гид".
Не дожидаясь ответа от сына,
Она поспешила идею продвинуть
И к гиду его повела сей же час,
Чтоб на экскурсию сделать заказ.
Был Похуеску немного растерян.
Мать поспешил он скорее заверить,
Что время желает с семьей провести
И пирамид он еще посетить
Успеет. Быть может, на будущий год...
Но тут дверь открыл уж им экскурсовод.
"Ми номбре Пчелиньо, я гид, корифей
Майя и всяких подобных вещей.
Пройдемте скорее со мною, дружок!
Вам будет приятно, ведь я же знаток".
Успел Эухеньо рукою махнуть,
Матери вслед удрученно
Но думал он: через пару деньков
Снова увидит своих родаков.
Пчелиньо мгновенно достал телефон -
Автобус прогулочный вызвонил он.
Зашел Эухеньо, куда-то присел.
Пчелиньо схватил микрофон и запел:
Сейчас тебе я покажу Чичен-Ицу
Там хорошо-о-о-о... и весь мир я к черту разверну - да!
–
Когда примем мы там экстази.
Давай же вперед! Давай же,
Ведь я экскурсовод, бля, экскурсовод, бля!
Я Пчелиньо, я гений пирамид,
Я знаток, я могу показать тайны вечности.
Я, как черный уж, проскользну по вотчинам майя.
Я молодец-дец-дец.
Вижу ты горишь
Желанием узнать - да!
–
Секрет пирамид,
Который очень майя берегли!
С тобой мы тот секрет найдем!
Со мной ты станешь майя суперзнатоком!
Давай же вперед! Я ведь экскурсовод, бля,
Я экскурсовод!
Давай же вперед!
Если хочешь к пирамидам, Пчелиньо споет!
Давай же вперед! (ведь я экскурсовод, бля!)
Давай же вперед! (да, я экскурсовод, бля!)
Я очень заебатый гид!
Не знал Похуеску куда его мчит
Веселый Пчелиньо, прекраснейший гид.
За окнами вился крутой серпантин,
Поэму свою продолжал Августин.
Но вот, наконец, тормознуло ТС
Среди живописных и памятных мест.
Герой наш сошел. Солнце било в глаза.
Пчелиньо, откашлявшись, громко сказал:
"Ну что ж, бьенвенида, мой друг Похуеску,
В царство культуры, богов и бурлеска!
Давай в пирамиду скорее пойдем,
Пока бог дождя не обдал нас дождем".
Зашли в пирамиду вампир и Пчелиньо,
И наш Эухеньо увяз в паутине,
Пчелиньо, однако, как дома тут был,
И мигом туриста он освободил,
Достал из кармана карманный фонарь,
А также другой гидовской инвентарь:
Брошюру, блокнотик, флажок, микрофон...
У входа стоял ягуаровый трон.
Наш Эухеньо устало зевнул,
К нему подошел, на него посягнул.
Пчелиньо тотчас закричал: "Твою мать!
Не смей, Эухеньо, на трон посягать!
Тебя Чак-Мооль может сильно проклясть!
Раз ты так устал, то садись лучше в грязь".
Вздохнул Похуеску и на пол присел.
И голос Пчелиньо над ним зазвенел:
"Смотри, это статуя Чака Мооля,