Горлицы воркуют робко,Розовое горло надувая.Как пахнут ковры пестрого мая,И шёлков яркий плен полян!Хлопнула первая пробка.— Сюда, ко мне! Одним предчувствием я пьянРука украдкой ищет нежной руки,А губы пьют, сдувая роз лепестки.Взоры все влажнее,Ноздри раздуты дико.О золотые волос завиткиНа гибкой шее!— Пойдем за земляникой!Все настойчивей ладонь гладя и сжимая:— Вы совсем голубая, —С дрожью томной и робкойКасается острых колен.— Я не прощаю Вам измен.— Я умираю, ранен пробкой.
<1916>
2. Неверный шаг
Турчанкой Вы, в лиловой феске,Кафтан с нашитыми червонцами,В
ушах алмазные подвески,Глаза, сиявшие мне солнцами,Искусственный румянец щекИ амброй пахнущий платок,Ваш дом с прохладными покоями,Где тих был ставней полумрак.Стучало сердце перебоямиИ сладостно и громко так!И шепот Ваш: нельзя, не надо.И смысл иной в ожогах взгляда.Вздымались нежные холмыБискайских буйных волн покатей.Разжавши руки, вновь объятийБез устали искали мы,Любя лишь нежное и пленноеИ душу всю вместив в мгновенное.
<1916>
3. Аббат
Дано густым и рдяным винамПроникнуть легкой кровью дух.Все ждет слияния в Едином,И зорок взор, и чуток слух,Когда в весеннюю обительТы входишь, просветлен и строг.Телам движенье дал СтроительИ розе сочный лепесток.Спешит с весельем каждый атомВступить с родной песчинкой в связь,И в сердце, кротостью объятом,Как солнце, радость родилась.
<1916>
ТРЕТИЙ
«Бессонный дух с тобою входит в келью…»
Бессонный дух с тобою входит в келью,Дымится кофе, бодрости залог.Как встарь верны мы легкому безделью,А сумрак синь, беззвезден и глубок,И вторит шепот нежному веселью.Каирских папирос густой дымокИ роз дыханье сладки новоселью.И тенью удлинил овалы щекБессонный дух.Как слился сердца каждый стук с капелью!Волшебному вверяясь тайно зелью,Лимонный ты кусаешь лепесток.Чуть тронул золотистою пастельюЧернь зябких вод и палевый востокБессонный дух.
<1917>
«Сонно рыбье сладострастье…»
Сонно рыбье сладострастьеВ ряби пестрого ковра,Запах пачули, запястье,Воркованье до утра,Рук паучьих и мохнатыхТускло нежащая лень,Губ ледок, бескровно сжатых,Воздух сперт, зевки, мигрень.А за дымчатым оконцемЛиний стрельчатая сеть,Бродишь целый день под солнцем,Чтобы густо загореть,Чтоб коснеющую вечностьДух застроил, как пустырь,Чтобы вновь сошла беспечностьВ наш лукавый монастырь.
<1916>
Предчувствие лета
Твой рот — преддверие души хмельной,Где смешан запах амбры и малины,Где в сладостном избытке вздохов ройТеснится в омут пурпурный и винный,Где бухнут почки роз и где тобой,Как золотом, насыщен сот пчелиный.Свивая кудри кольцами, откройДля влажных жал миндальные долины!Под пестрым зонтиком и кружев пенойЗенитный бродит жар в упругом теле —Ногтей кораллы, нежный мох террас,И холм, изрытый голубою веной,И ясность кроткая ручной газели —Но глаз твоих, ведь я не видел глаз!
<1916>
«Закрыты радостные двери…»
Закрыты радостные двери,Твой друг уснул и скован сном.По синим сеточкам артерийГорячим рвется кровь ключом.Приложишь руку — сердце бьется,Утолено, возрождено.Оно живет, оно проснется,И будет солнечно оно!Все так легко и неизбежно,Играть, печалиться, сиять.Нет, никогда еще так нежноТвоих волос не пахла прядь.
<1916>
Третий
Я не нарушу словом четкимТобой непризнанную связь,И ты, насмешливо косясь,Вновь назовешь простым и кротким.Я верю тени и примете,Полету птиц и снам твоим.Бывает, мы легко молчим,И вот проходит кто-то третий.Он тихий, еле уловимый;Еще неясно воплощен,Недоумело смотрит онИ крадется, робея, мимо, —И тайно я преображен:Не пестрых будней наслажденьем,Не буйным золотом вина,Но просветленным отреченьемМоя душа обновлена.
<1917>
Андрогин
М. Кузмину
Тема
Мгновенный блеск, игра, изменаЛегки, как райские ворота.И зори и морская пена —Земное все —
лишь вздох Эрота.
Глосса
Женоподобный, томный демонОтдал моим лобзаньям пальцы,А сам недостижим и нем он,Чужой под черной полумаской.Курильщики, чтецы, скитальцы!Не сини ли, как реки, вены?Не жарче ль солнца жалит ласка,И радостно дрожат колена?Все в сфере призрачной и вязкойМгновенный блеск, игра, измена.Зарей ли встану, мир чудесен,И облак розов, как обительСнов паутинных, легких песен,И матов пурпур винограда.Ты праздный дремлешь, Соблазнитель,У пестрых радуг водомета.В руках потухшая лампада,Румяна, жемчуг, позолота,И лепет капель и отрадаЛегки, как райские ворота.Прольется ль дождь отвесной сеткой,Врываясь в окна влажной пылью,Ты с комнатой сроднясь как с клеткой,Поешь певуньей беспечальной.Тогда пытливому бессильюСмутить ли сердце страхом тлена?Все стало ясностью кристальнойВ тебе, лукавая сирена!И рощи горький дух миндальный,И зори, и морская пена.Но мне пленительней со зноемХолмы предчувствий, свежесть ложа,Когда ты вдруг слетаешь роемКоротких кудрей к изголовью,Меня лаская и тревожа.Благословенны капли потаНа теле, жаркой полном кровью!Блаженней солнца, гуще сотаТы, сердце, пьяное любовью:Земное все — лишь вздох Эрота.
<1916>
ТАЙНЫЙ ГОСТЬ
1. «В тот год, без Вас, я жил на чердаке…»
В тот год, без Вас, я жил на чердаке,Писал канцоны, хаживал к обеднеИ растравлял мучительные бредни,Чтоб жить отшельником в глухой тоске.Безвольный, зябкий, уходил в диван —Продавленный, он все же был чудесен,И возбуждала на обоях тусклых плесеньПолувидений зыбкий караван.И белой ночью хриплые куранты«Коль славен» повторяли каждый раз,А я писал без свечки все о Вас,Иль раскрывал потрепанного Данте,И сладок был мне облик жизни новой,Иль шел к Неве, пустынной и гранитной,Когда дворцы, свою утратив тень,Серели массою лепной и слитнойНад ширью вод, бесцветной и суровой.Я знал тебя, ревнивая мигрень,Ты спутница холодных лихорадок,Но полным был мой самый трудный день,И мир благословен и трижды сладок.Порой, скитаясь, я читал афиши.Карсавина, балы и чтений ряд, —Солдаты шли с оркестром на парад,И мчались рысаки быстрей и лишеАвтомобилей черных. Вот летитИ сыплет комья льда из-под копыт;Прелестница склоняет профиль свой,И сладок ей и теплый снег, и слякоть,И воздух талый, влажный и такой,Что хочешь и смеяться и заплакать.Я радовался пышности витрин,И женщинам, и теплым ливня струям.Я верил пьяным, острым поцелуям,Которые волшебно пел Кузмин,Но все вставало смутным и далеким.И боль и нежность — было все иным.Я с демоном сдружился грустноокимИ вел беседы сладостные с ним.Добро и зло и время и пространство,Софокл и Эпикур и ты, Сократ,В чьем жале — гибельней цикуты яд,Эллады прелесть, галльское жеманство,Все наших было темою бесед.Уж ложечкой звенел, спеша, сосед,Пил громко чай и уходил на службу,А мы рассматривали по Платону дружбу,Опустошая общий наш кисет.В дыму табачном смутно Гость мой плавал,Горящий взор и нежных щек овалПорой смущенье жуткое внушал,И я готов был вскрикнуть: кто ты, дьявол?Но с грустью он, кивнув мне, исчезал.Я шел к обедне, плакал в тихом блескеУгодных Лику тоненьких свечей, —Но тот же скорбный взор встречал на фреске,Не Иоаннов, нет, но знал я, чей, —И наступало вдруг успокоенье.Я шел по Летнему, покинув храм,Когда возникло вдруг во мне решенье —И сел на пароход на Валаам.Взволнованно машины сердце билось,Паломники в дырявых армяках,Две дамы в трауре, судья, монах,Трясин береговых и мхов унылостьИ ветер свежий с Ладожского дул,И густо плыли облака крутые.Под говор я на палубе заснулО паспорте, о пашне, о России.Все обреченным стало; тускло тениРождали запах розы. Трудный вздохТоской меня наполнил, и заглохПоследний отблеск трепетных томлений.Я знал, со мною милый кто-то рядом,Но тяжких век не в силах был поднятьИ встретиться с его горящим взглядом.И вот вся теплая его кровать,Слеза застлала взор, по телу дрожь…В последний раз коротким поцелуемМы обменялись. Он подал мне нож,Но я мучительно и сладостно волнуем,Нож выронил — и вновь лобзанья, слезы.Под дальний зов мечтательной свирелиВсходили мы по темным ступеням, —Проходы, повороты, тесный храм,Дыханьем полный ладана и розы.Сияли свечи, ризы шелестели,И радостно склонили мы колена.Но дико заревела вдруг сирена,Очнулся я на палубе. РацеюЕще не кончил бритый адвокатО том, что водка для народа яд,Назвав Россию как бы вскользь своею,И чисел тут привел почтенный ряд.