Сердце знает
Шрифт:
— Рой показал мне рубашку, которую сшила для него твоя мать. Это была ковбойская рубашка, расшитая цветами. Мы говорили о здешних людях, которые потрясающе вышивают бисером и делают самые лучшие одеяла… — и она тоже улыбнулась, вспомнив как вдохновенно старик говорил об этом. — Он мне тоже рассказывал одну из своих историй про двух женщин, которые поспорили, кто из них лучше сможет расшить бисером рубашку. Он показал мне эту рубашку. Она не была расшита бисером, но он был так горд ею, что держал ее бережно, словно хрупкую вещь. Она была почти новая, только слегка порвана…
— На рукаве. —
— Ты сжег ее?
Он кивнул, но его глаза говорили, что, возможно, он бы оставил ее, если бы знал. — Мы просто не могли… — Риз глубоко вздохнул и посмотрел в сторону двух спален, в одной из которых спал его сын. — Мы просто не могли говорить по душам. Может быть, поэтому он и вернул Картера. Может быть, он хотел начать с чистой страницы?
— Картер не смог заменить тебя. Мне кажется, твой отец пытался сделать то, что считал правильным для Картера. — Именно это напугало ее больше всего — то, что у каждого были свои представления о том, что лучше всего для ребенка. А также то, что никто не был абсолютно прав или не прав.
— Да, а почему бы и нет? — Риз пожал плечами. — Действительно, почему бы и нет? Я бы не стал судить так строго, особенно теперь, когда у меня самого есть сын. Возможно, это не совсем честно по отношению к… — Он слегка привстал, доставая что-то из кармана джинсов. — Я чуть не забыл. Посмотри, что я нашел в канаве, на том месте, где убили моего отца, — сказал Риз, показывая Хелен небольшой круглый металлический предмет, завернутый в тряпку.
Она внимательно осмотрела его. Предмет был похож на небольшой колпачок от чего-то, на какую-то деталь от автомобиля.
— Думаю, это часть фары. У меня есть еще один кусочек, побольше, и небольшой осколок стекла. Я осматривал это место сотни раз, он лежал там на самом виду. Удивительно, как прерия может скрыть что-то на время, а потом вдруг вернуть.
Хелен кивнула. — Словно мать.
— Словно мать. — Риз убрал свою находку в карман.
— Что ты собираешься с ней делать?
— Еще не знаю. Покажу ее Доузеру и посмотрю, что он скажет, — он снова обнял ее. — А теперь расскажи мне о его детстве.
Она все еще смотрела на его карман. — Ты думаешь, эти осколки смогут помочь?
— Это мы узнаем, — пообещал он. — Расскажи мне о…
— Разве тебе не икалось? — Улыбнулась Хелен. — Очень хочется верить, что тебе все же икнулось пару раз от тех проклятий, которые я посылала на твою голову во время родов.
— То-то я себя неважно чувствовал на площадке. Это был тяжелый год, но… — Он придвинулся к ней ближе и положил руку ей на живот. — Мне следовало бы быть с тобой в тот день. Кто-нибудь был с тобой рядом?
— Подруга. Тоже учительница. У нее было трое своих детей, так что она все об этом знала. Мы даже хорошо не знали друг друга. Я была такой… — Она накрыла его руку своей и слегка сжала ее. — Я не думала о кесаревом сечении, поэтому слегка испугалась, когда начали говорить об операции. Я хотела, чтобы все прошло естественно, но когда начались осложнения, мне очень хотелось, чтобы кто-то…
Ей
Но все было иначе. Только она и ее ребенок вместе прошли через это. Хелен улыбнулась: — В тот момент, когда родился Сидни, я больше не была одна.
— Здесь должен быть шрам. — Риз приподнял блузку, затем, попросив глазами разрешения, расстегнул змейку брюк. — Я заметил его раньше, но решил тебя не расспрашивать, так как подумал, что он не имеет ко мне никакого отношения. — Он провел пальцем по шраму, затем теплая ладонь легла ей на живот. — Теперь я знаю, что ошибался.
— Да.
— Как ты выбирала для него имя?
— Это второе имя моего отца. А второе имя Сидни — Рой. Думаю, этим все сказано. — Риз был очень удивлен, что она назвала Сидни и в честь его отца. — Я всегда хотела рассказать Сиду о тебе, но только, когда он станет постарше. И тебе о нем тоже.
Риз быстро кивнул. — Эта фотография была сделана в больнице? Сидни на ней кажется таким маленьким.
Хелен рассмеялась. — Он весил 9 фунтов и 6 унций.
— Это много?
— Попробуй походить с ребенком весом больше 9 фунтов, который постоянно давит тебе на мочевой пузырь.
— Наверное, нелегко, — улыбнулся Риз. Его рука все еще согревала ее живот. — Он часто плакал? Когда он начал ходить, говорить, ну, и все такое?
— Его первым словом было «нет», а бегать он начал раньше, чем ходить. Ему все было интересно и очень не нравилось, когда его отнимали от груди. Меня это устраивало, ведь, когда я его кормила, я должна была держать его на руках, а иначе, он начинал вертеться.
Она положила голову ему на плечо, а руку на грудь. Теперь она обнимала его так же, как он обнимал ее, пока она рассказывала ему о детстве Сидни.
— Когда Сидни был голоден, он никогда не плакал, но всегда давал мне понять, что его пора кормить. Однажды мы сидели в машине на краю стоянки. Подруга пошла в магазин, а мне пора было кормить Сидни, поэтому я осталась в машине. Окна были открыты, и я почувствовала, что кто-то наблюдает за мной. Обычно я прикрывала грудь, но было лето, и я немного расстегнула блузку…
— Это был мужчина?
— Нет, какая-то старушка. Она смотрела на меня и плакала. Когда я взглянула на нее, она улыбнулась и извинилась за то, что наблюдала за мной. — Хелен посмотрела на Риза, грустно улыбаясь, почти так же, как та старушка. Теперь она понимала ее лучше, чем в тот момент. — Женщина сказала, что она выкормила десятерых детей, и самый младший был моего возраста. «Глядя на тебя, я просто чувствую, как маленький ротик ищет сосок в ожидании молока. Так приятно, когда ты кому-нибудь нужен», — сказала мне старушка. — И я подумала, что она права, но когда в тебе нуждаются так сильно, когда от тебя полностью зависят… — Хелен замолчала, пытаясь подобрать другие слова, чтобы выразить эту мысль. — Мне кажется, я всегда этого боялась. Сидни научил меня справляться с этим.