Серебряная тоска
Шрифт:
– Что медлишь, пёс?
Словно очнувшись от транса, Руслан несколько раз поцеловал мои ноги.
– Ну, вот, поцеловал и иди подметай.
– Я потрепал Руслана по шевелюре.
– А сигареты?
– Да тут осталось-то полпачки всего. Мне самому едва-едва хватит.
Руслан принялся кататься по полу, вопя.
– Испачкаешься, дурень, - заметил я.
– Подмёл бы сначала, а потом катался.
Руслан встал с пола, подошёл ко мне и забрал сигареты.
– Шут, - бросил он
– Хам, - парировал я.
– Подметай!
– От подметая и слышу.
Руслан фыркнул первый. Тут я обнаружил, что буквально лопаюсь от смеха и расхохотался. Мы принялись напару кататься по грязному полу, расплёскивая наш коллективный смех по углам. Мы даже не сразу услышали звонок в дверь.
– Иди открой, - пробулькал я.
– Открой ты.
– Почему я?
– Потому что я неодет.
– Сам виноват. Иди открой.
Звонок стал близок к истерике.
– Открой же, - взмолился Руслан.
– Это пацаны, они пришли, они хотят ссать. Я не одет.
– Не вижу связи.
– Ах, да открой ты, в конце концов!
Решив не тратить понапрасну время на споры с безумным, я помёлся в прихожую открывать.
– Ну, чего вы там?
– недовольно спросил Серёжка, вваливаясь в квартиру.
– Возитесь...
За руку он тянул Кольку, нелепого в своём пальто со слишком короткими рукавами и ондатровой шапке с опущенными ушами.
– Да вот, уборкой занимались, - неправдоподобно соврал я.
– Пошли в комнату.
В комнате Серёжка присвистнул:
– Н-да. Наубирались же вы... Здравствуйте, Руслан Васильевич.
Русланчик, который прыгал на одной ноге, пытаясь просунуть другую в штанину, поднял голову, сказал "привет", потерял равновесие и с костяным звуком рухнул возле стола.
– Ну, цирк!
– заржал Колька.
– Цирк и клоуны.
– Николаша, серьёзнее, - одёрнул его Серёжка.
– В цирке нужно быть серьёзным.
Клоуны не любят, когда над ними смеются.
Руслан сердито зыркнул на обоих с пола. Я подошёл к нему и помог подняться.
– Ты заметил, Николаша, как всё блестит и сверкает, - продолжал юродствовать Серёжка.
– Нет, согласись, людям умственного труда невозможно поручать столь тонкую работу, как уборка квартиры. Вот что, у Игорька завтра день рождения.
Возьмём уборку на себя. Хватай-ка веник и вперёд. Под диваном наблюдаю я дивный совок (и как он туда попал?), на кухне предчувствую я помойное ведро. Давай, Николаша, сделай Игорьку приятное.
Колька покорно схватил веник и зашуршал им по полу. Серёжка развалился в кресле с сигаретой.
– Тц-тц. И не стыдно вам?
– покачал головой он.
– Человек должен гнуть на вас спину.
– Сам же говоришь -
– Кстати, не очень-то рассиживайся в кресле - и для тебя дело найдётся. А ну, пошли на кухню. Русланчик, одевайся побыстрее, чучело, и присоединяйся к нам.
– А я тут что, один останусь?
– подал голос Колька.
– Не хотим тебе мешать, - объяснили мы.
– Ну, показывай своё хозяйство, - обратился ко мне на кухне Серёжка.
– В каком смысле?
– подозрительно спросил я.
– Резервуары.
– Э?
– Ну, закрома Родины.
– Любишь ты, дятел, всяческие энигмы.
– Э?
– Один-один, - сказал я и распахнул холодильник.
Серёга нырнул туда по пояс и довольно прокомментировал:
– О! Колличество водки радует. Правда, разнообразие продуктов немного удручает.
– Почему это?
– возмутился вошедший на кухню одетый, наконец, Руслан. Мясо на жаркое, всякая дребедень на "оливье", солёные огурчики-помидорчики, шпроты - мало тебе?
– Разве я сказал "мало"?
– поворотом ладони отклонил его выпад Серёжка.
– Я говорил исключительно о разнообразии. К вашему ассортименту продуктов не хватает чего-нибудь эдакого... изысканного.
– Птичьего молока?
– спросил Руслан.
– Птичьего молока у нас нет. Есть немного птичьего помёта на подоконнике.
– Хо-хо-хо!!
– страшно расхохотался Серёжка.
– Делаете юмористические успехи, молодой человек. В жизни так не смеялся.
– Даже на кладбище?
– спросил я.
– Ой, уморил, ой, уморил! Не, ребята, не знаю, как вы вдвоём можете жить. Два таких остряка... Вы б уже давно должны были смехом друг друга удавить. Короче, приколы временно отменяются. Речь заходит о деликатесах и их авторе Николае Васильевиче. Рябинине, естественно. Ха-ха. Николя, лессэ-ву лё веник э вьенэ зиси!
– Чё?
– крикнул из комнаты Колька.
– Бросай, говорю, лё веник и иди сюда.
Колька образовался на кухне.
– Чё?
– снова спросил он.
– Где та консерва, что ты принёс с собой?
– А! В кармане пальто.
– Извлечь! И тарань сюды.
Колька послушно исчез в прихожей и тут же вернулся.
– Во, - сказал он, протягивая Серёге консервную банку.
– Мерси, Николя.
– Серёжка потрепал Кольку по щеке.
– Сие, господа, суть камчатские крабы, экспроприированные Николай Васильичем намедни из родного ларька. Партия оных была получена ларьком утром намедни же. Печась о нашем общем празднестве, Николай Васильевич не преминул. Мы сделаем из его преступления салат. Салат из крабов. Вот под этим я и разумел нечто особенное. Майонез у вас есть? Лук, сыр, яйца?