Серебряная тоска

Юдовский Михаил Борисович

– Не хочу, чтоб ты напивался.

– А если я хочу? Тем более, и повод есть. Канун дня рождения. Ну хоть рюмочку-то выпей, Русланчик.

– Ничего, что мы здесь присутствуем и слушаем ваши нежности?
– с обидой сказал Серёжка.

– Не, ну мы тут пахали, я пол подметал, а нам наливать не хотят, обиделся вослед и Колька.

– Почему ж не хотят? Пейте, пейте сколько влезет.
– Руслан достал из холодильника бутылку и сорвал с неё алюминиевую закрутку.
– Но без меня.

– А без тебя не будем.
–

Серёжка явно решил настоять на своём.
– Хотя и очень хотим.

– Русланчик, неудобно. Хоть одну рюмочку.

– Хорошо, - неожиданно быстро согласился Руслан.
– Но только одну.
– Он как-то бессмысленно посмотрел на меня, достал из буфета рюмки и с быстротой шахматиста расставил их на кухонном столе.

– Прошу к столу.

Мы наполнили рюмки.

– Ну, и за что выпьем?
– мрачно спросил Руслан.

– За Игорька. И за то, чтоб он почитал нам какую-нибудь свою новую поэзию.
– Серёжка принял позу Державина на царско-сельском слушании Пушкина.
– Давненько мы не слыхали его стихоизвержений. Последним, если не ошибаюсь, было "Я памятник себе воздвиг", коим он причёсывал уши Мане. Мне понравилось.

– Что, правда, желаете слушать?

– Вперёд.

– Извольте:

Тучи рвутся ветер свищет Спит смиренное кладбище Лишь вороны на крестах Да черти какают в кустах.

– Гениально, - резюмировал Серёжка.
– Вполне соответствует кладбищенскому духу.

Больше всякой сентиментальной оды. Игорёк, может, тебе устроиться к нам на кладбище? Ты ведь просто гамлетовский могильщик, помноженный на самого Шекспира.

Будешь пить вино и стихотворно философствовать. Кстати, пора и по рюмочке.

Мы выпили. Русланчик отцедил из своей рюмки маленький глоток.

– Нет, правда, Игорь Васильевич.
– Серёжка выдохнул воздух и внюхался в свою подмышку.
– Приходите к нам на кладбище. Работообустраивайтесь. Сие занятие довершит в вас циничного алкоголика, к чему вы, судя по всему, стремитесь.

Зарывать мертвецов в землю - гуманнее, чем их будущих рожать на свет. Мы, могильщики, как бы реставрируем ошибки Бога. Ведь человек - что ни говори - самая большая ошибка Бога.

– А Бог - самая большая ошибка человека.

– Вот за что я вас люблю, - сказал Серёжка, - так это за всё. Приходите к нам на кладбище.

– Я подумаю над вашим предложением, Сергей Васильевич, - сказал я, вертя опустевшую рюмочку между пальцами.

Руслан сжал свою почти полную рюмку в кулаке. Серёжка уловил его жест.

– И что означает это судорожное движение, Руслан Васильевич?

– А то, Сергей Васильевич, что ваш цинизм представляется наигранным.

– А цинизм всегда наигран, - грустно рассмеялся Серёжка.
– Цинизм всегда поза.

Эффектная, надо сказать. Поэтому циники собирают вокруг себя наибольшую толпу почитателей. Вроде Диогена, который срал мимо бочки.

Все великие люди были циники. Киники.

– Так циники или киники?
– поинтересовался Руслан.

– Финики, - сострил Колька.

– А ты бы, Коля, не лез со своими остротами, когда умные люди разговаривают, - поморщился Серёжка.
– Наливай-ка лучше ещё.

Колька налил водки себе, Серёжке и мне. Руслан решительным жестом показал, что у него пока есть.

– А у вас на кладбище есть должность Гамлета?
– спросил я.

– Разумеется, нет. Гамлет был дураком, а на кладбище работают умные люди. На кладбище нужно находиться только в двух случаях: либо зарабатывать там деньги, либо на своих похоронах. А просто шляться и беседовать со всякими там черепами - глупо, глупо, глупо!

– Слова, слова, слова, - хмуро заметил Руслан.
– Что ж ты сам гамлетовскими интонациями заговорил?

– Поддел!
– с каким-то мазохистским удовольствием расхохотался Серёжка.
– А вдруг быть дураком было бы моим идеалом, если бы я не презирал дураков?

– Что-то не верится. Слишком уж ты себя любишь, чтоб надеть шутовской колпак.

– Может, выпьем, мужики?
– вмешался ничего не понимающий Колька.

– Выпьем, выпьем, Николаша, не волнуйся. А только ошиблись вы, Руслан Васильевич. В "Гамлете", ежели помните, шутами были как раз могильщики, а не придурок датский принц. Так что не боюсь я шутовского колпака. Всю жизнь в нём хожу. А вот вы, зеленоглазый принц, боитесь. Потому и водки не пьёте. Не хотите быть смешным и нелепым. Я бы с вами на кладбище не пошёл. Кладбище любит сильных людей, которые не боятся выглядеть шутами и не изображают из себя байроновских героев бури в стакане.

Колька восхищённо цокнул языком:

– Ну, ты, Серёжка, выдал!

Серёжка шутовски раскланялся.

– Благодарю, Николаша, твоя наивная похвала значит для меня больше, чем псевдоэрудированные нападки с той стороны.
– Серёжка махнул в сторону Руслана.
– А ты, Игорёк, чего молчишь? Чего молчишь, Игорёха? Как говна в рот набрал...

Смотри, не проглоти! А лучше всего - сплюнь где-нибудь в стороне, чтоб мы не видели.

– Уж лучше пусть бы Колька острил, - покачал головой я.

– Разве я острю?
– удивился Серёжка.
– Я просто умышленно фекализирую свою предыдущую речь, чтобы сбавить патетический тон. За кладбищенский юмор, господа!

– Он поднял рюмку.

– Это, в смысле, покойнички так юморят?
– не понял я.

Руслан неожиданно рассмеялся и выпил свою рюмку до дна.

– Ладно, по такому случаю налейте мне ещё, - сказал он.

– О! Другой разговор!
– Колька услужливо налил.

Русланчик выпил, не дожидаясь нас.

– Библия гласит: "Пусть мёртвые хоронят своих мертвецов". Серёжка, ты что, уже мертвец?