Северные архивы. Роман. С фр.

Юрсенар Маргерит

прибор. Он хочет видеть председателя Дюфрена.

Амабль приказывает провести его в кабинет Ми­

шеля Шарля и выходит с таким видом, словно ве­

дет судебное заседание.

Дубовые двери толстые, и, хотя кабинет приле­

гает к столовой, ничего не слышно. Но туг распа­

хивается одна створка, кузен, ошибаясь дверью и

пошатываясь как пьяный, пересекает столовую,

ни на кого не глядя. Амабль вновь усаживается за

стол и принимается за английский

плумпудинг.

Как только лакей выходит, он вкратце пересказы­

вает свой разговор с докучливым посетителем. У

этого идиота Н., как известно, сын — лейтенант в

Алжире, повеса наделал долгов. Отец, чтобы за­

платить их, залез в кассу молочной.

261

— Я не могу тратить деньги на людей подобно­

го сорта, — заключает судья.

Все одобряют его, и никто, кроме Мишеля, не

был взволнован, когда несколько дней спустя ока­

залось, что кузен, несомненно страдавший острой

зубной болью, принял слишком сильную дозу ла-

уданума.

Улица Маре — тюрьма, Шекспир у ж е зара­

нее ответил Мишелю, что и весь мир — тоже.

Но когда удается сменить одну камеру на дру­

гую, это у ж е кое-что. В данном случае есть не­

сколько возможностей для побега. Одна из

них — уйти в религию, но филистерское хри­

стианство семьи как раз является частью того

уклада, от которого Мишель бежит. Об ордене

траппистов он начнет подумывать, да и то не

всерьез, только лет через тридцать. Второй вы­

ход — это Искусство с большой буквы, но он

не верит, что из него получится великий поэт

или великий художник. Путь самый удобный, по

крайней мере без особого риска ошибиться, —

это приключения, авантюры. Они придут, но в

тот момент толчка со стороны случая не после­

довало: вылазка в Антверпен отбила у Мишеля

охоту пытать счастья на кораблях, отплывающих

в колонии. Какой порыв или какая блажь по­

двигли его на военную карьеру? Может быть,

не более чем пустяк: вояка, фланирующий в ок­

рестностях крепости, солдаты, с музыкой мар­

ширующие под окнами, как во времена

маленькой гувернантки-англичанки? Во всяком

случае, то, что мне известно о его дальнейшей

262

жизни, убеждает: однажды приняв решение, он

больше не подвергал его сомнению. В январе

1 8 7 3 года из письма, написанного в парижском

кафе на линованной бумаге грязными чернила­

ми, Мишель Шарль и Ноэми узнали, что их сын

поступил добровольцем на военную службу.

How many roads must a man walk down

Before he 's called a man?..

How many years can a mountain exist,

Before it's washed in the sea?..

— The answer, my friend, is blowin' in the wind,

The answer is blowin' in the wind.

Bob Dylan.

Сколько

дорог должен пройти человек,

Прежде чем сможет назваться мужчиной?..

Сколько лет простоит гора,

Прежде чем рухнет в морскую пучину?..

— Ответ, мой друг, тебе навеет ветер,

Ответ тебе навеет ветер.

Часть третья

АНАНКЕ *

Мишель Шарль, ошеломленный, первым же

поездом выехал в Париж. В семье, как мы видели,

по крайней мере с момента присоединения к

Франции, военной традиции не существовало.

Брат Рен, погибший на службе у Наполеона, был

всего лишь забытым исключением. Если бы Ми­

шель хотя бы закончил одну из больших школ *!

Отец упрекает себя за то, что не направил сына в

Сен-Сир или Сомюр. Офицер, впоследствии гене­

рал, д а ж е на службе у Шлюхи * — это бы еще ку-

264

да ни шло, но все в нем возмущается при мысли,

что Мишель стал простым солдатом. Едва приехав

в Париж, Мишель Шарль отправляется повидать

Мак-Магона. Бывший завсегдатай лилльских втор­

ников сохранил добрые воспоминания об их хозя­

ине. Оба они католики, причем их политические

убеждения прочно спаяны с религиозной тради­

цией. Оба — реакционеры, маршал, который че­

рез три месяца станет президентом Республики,

почти такой же дурной республиканец, как и

председатель совета префектуры. Мишеля Шарля

хорошо принимают, но когда он упоминает о ре­

шении сына, пытаясь сделать вид, что относится к

нему легко, и намекает, что воспитание и досто­

инства Мишеля должны без лишней задержки

принести ему чин, на который семья вправе рас­

считывать, маршал отвечает царственным тоном:

«К нему отнесутся лучше, чем к другим, если он

будет вести себя хорошо, и хуже, чем к другим,

если он поведет себя плохо». Можно сколько

угодно любить суровость героев Плутарха, но ме­

нее резкий ответ был бы Мишелю Шарлю прият­

нее. Настаивать бесполезно.

Мой дед грустно бредет по улице Вожирар,

вспоминая о том, каким был прилежным студен­