Шапка Мономаха. Часть II
Шрифт:
— Ну, а какие они еще? И те, кто уже у нас служит, и те, кто затаился в ожидании развязки, и те, кто пока выступает против нас с оружием в руках – все они дворяне и крепостники. Не скоро свои души очистят, не быстро руки отмоют и от прежних привычек откажутся. Вот и нужен нам комиссар при таких перевертышах, который и зуботычин солдатам не допустит, и к врагу переметнуться не даст, и мозги вправит, если будет нужда. И всех в отряде воодушивит на подвиг, разъяснит что почем да отчего. В общем, подбирай-ка ты, Тимофей Иванович, казачков потолковее – тех, кто и пороху понюхал,
— Сделаю!
— Тогда следующий вопрос. Смоленск наш, и это прекрасно. Как обстановка в Вышнем Волочке?
— Тревожная, государь. За Волховом собирается рать.
— Подкрепить нужно заслон. Не меньше еще одного полка, а то и двух. Да прикажите командирам, чтобы применили военную хитрость. Больше палаток и шалашей, будто не два полка у канала, а все десять.
— Егерей отправлю, как подготовку начальную осилят, – тут же решил Подуров.
— Что у нас по югу?
— Румянцев уже за Днепром.
— Недолго же нам его в гости ждать, – вздохнул я и приготовился слушать отчеты о подготовке к будущей битве. К битве за мое право быть императором.
Глава 9
Канцлер Российской империи Никита Иванович Панин в сопровождении своего личного секретаря ехал в Зимний дворец. Уже приближаясь к цели поездки, в открытое окошко он пронаблюдал вереницу небольших скампвей и шебек, которые, взмахивая веслами, тянулись вверх по реке. Это генерал-майор Назимов Савва Максимович, распоряжающийся остатками балтийского флота, не ушедшего вместе Чичаговым в Средиземное море, выполнял требование государыни обеспечить патрулирование на Волхове. Мелкие гребные суда к этому были вполне способны.
Карета остановилась у дворцовой арки. Дежурный офицер из флотских, кои теперь во множестве были привлечены к службе на суше, открыл дверь и отвесил поклон канцлеру, попутно осматривая салон на предмет посторонних. Увы, но меры безопасности были ужесточены до крайности и касались теперь всех без исключения.
Протяжно скрипнули ворота. Карета въехала во двор и теперь уже окончательно остановилась, достигнув цели. Денис Фонвизин ловко выскочил первым и помог своему одутловатому шефу осторожно ступить своими подагрическими ногами на плитки двора.
Высокомерно раскланиваясь со встречными придворными и привычно игнорируя боль в ступнях, канцлер двинулся, отдуваясь, через анфиладу залов к кабинету императрицы. В красном бархатном кафтане и жилете в тон обшлагов было мучительно жарко, но приходилось терпеть – noblesse oblige, как говорят французы. В одной из небольших групп аристократов его взгляд выхватил фигуру в смуром наряде протестанта, выделявшуюся в толпе, как селезень среди павлинов (1). Этого человека он никак не ожидал здесь увидеть. Джордж Маккартни, один из главных закулисных организаторов союза северных держав. Так называемого «Панинского Северного аккорда».
Тогда, десять лет назад, он был послом английского короля в России и, возможно, оставался бы им и доныне, но приключился скандал, связанный с беременностью одной фрейлины
Пару ему составлял ныне действующий посол Роберт Ганнинг. Панин подошел к англичанам и обменялся с ними любезными поклонами.
— Признаться, не ожидал вас увидеть в России, дорогой Джордж, — улыбнулся канцлер после приветствий. – Вы полагаете, что государыня забыла свой гнев?
Англичанин улыбнулся и на неплохом русском языке ответил:
— Я не буду докучать своим присутствием государыне. Меня привели в Россию дела, далекие от высокой политики. Его величество король Георг III, премьер-министр и парламент озабочены неисполнением обязательств с русской стороны по поставкам железа, пеньки, льна, зерна и прочих товаров. Наши компании несут убытки, и я есть отправлен оценить наши першпективы.
Тут Панин поморщился. Англичанин прав. С поставками товаров из России все плохо. Вскоре после захвата самозванцем Москвы вдоль водных путей, соединяющих Волгу с Невой, прошлась дикая орда из казачков и инородцев. На Мсте, Волхове, Ладожском канале и даже напротив самого Шлиссельбурга были утоплены или сожжены все баржи с грузом.
Сотни купцов завалили своими жалобами канцелярию градоначальника, коммерц-коллегию и даже его самого. Причем масштаб потерь, если верить этим слезницам, раза в три превышал обычный годовой грузооборот. Но на купцов Панину было наплевать, даже на английских. Ужас ситуации был в том, что в город прекратились поставки продуктов с Поволжья и Орловщины. Ни ржи, ни пшеницы, ни овса за последнее время в город не привезли ни единого куля.
Сто пятьдесят тысяч жителей столицы уже начинали понемногу паниковать. Все, кто мог, начали покидать город. Особенно иностранцы. Особенно, когда узнали новости про шведов. По городу ходили слухи один тревожнее другого. Цены на продукты взлетели как никогда раньше. Возросло количество разбоев и грабежей.
Новгородская и Псковская губернии столицу прокормить не могли в принципе, и потому в срочном порядке пришлось воспретить вывоз зерна из Эстляндии, Лифляндии и Курляндии за рубеж. Что вызвало закономерное недовольство английских и шведских купцов в Риге и Мемеле. Так что появление высокопоставленного эмиссара из Лондона удивления не вызывало. Вызывала удивление личность посланника. Бывший посол был слишком крупной фигурой для банального торгового аудита. Панин чувствовал фальшь, глядя на разглагольствовавшего о трудностях торговли англичанина.
— В скором времени вопрос с самозванцем и свободным доступом к волжской торговле будет решен. Южная армия уже движется к Москве. Шведам тоже дадим укорот. До конца лета, – заявил канцлер с уверенностью, которую на самом деле не испытывал. Он нес Государыне тяжкую весть об утере Смоленска. – А пока прошу извинить. Меня ожидает ее величество.
Когда англичане остались позади, Денис Фонвизин негромко произнес в спину своему шефу:
— Сдается мне, что Маккартни этот приехал не делам коммерции. Как бы он к Пугачеву не наладился для негоциации.