Шапка Мономаха. Часть II
Шрифт:
А пока текла эта посменная работа, Пантелей рассказал любопытствующим Ивашке и Крапиве случившуюся здесь с ним историю.
— Я уже потом узнал, как все началось. Но вам расскажу по порядку. Жил-был, стало быть, один польский граф по фамилии Змеявский. Вроде как кто-то из его предков в Смоленской крепости в осаде сидел против войск царя Алексея Михайловича и ход этот знал. И вот когда у Змеявского этого конфуз какой то в Польше случился, то перебрался он в Смоленск и учинил кирпичный заводик на речке Рачевке. Аккурат на том месте, где ход из крепости заканчивался. Но кирпичи граф только для вида делал. На самом деле на этом
Пантелей рукой обвел пространство, где когда-то стояли приспособления.
— Граф дураком не был. Монеты чеканили польские, голландские и немецкие. И уже за границей их менял через жиденка одного торгового. И полученное золото и серебро и снова с медью мешал. Так граф стал богатеть не по дням, а по часам. Но он, как я уже говорил, дураком не был и с подельниками своими всегда делился щедро. За верность платил. Но и за глупость наказывал. Так что все у него было хорошо целых пятнадцать лет. До тех пор, пока его старый камердинер не решил исповедоваться перед кончиной. Тут-то все и вскрылось. В одну ночь повязали всю шайку. Разбирались недолго и судили скопом. Всех приговорили к порке, клеймлению и каторге.
— И графа тоже? – удивился Крапива.
— И графа.
— А чего ж у тебя клейма на лице нет?
Пантелей улыбнулся.
— А мне, дураку, повезло. Я же дезертиром был. С кексгольмского полку сдриснул в свое время. А тут накануне натыкаюсь на своего ротного командира в сопровождении унтера и нескольких солдат моего шестка. Как они тут оказались, ума не приложу. Но они меня хвать и к коменданту. Так и так, мол – дезертир. Мне сразу преизрядно шпицрутенов выписали. Восемь раз через тысячу человек прогнали. Сельмицу пластом лежал. А за это время как раз шайку графа-то и повязали. Я как узнал об этом, перекрестился. Однакожь боялся, что на меня подельники покажут, В общем, отправили меня в дальний гарнизон – на Оренбургскую пограничную линию в Тоцкую крепость. Тама я государю нашему и присягнул.
Наконец время отверстие в стене расширилось уже достаточно, чтобы в него мог пролезть любой из них. Так что Савельев оставил двоих доламывать кладку и отправился дальше по подземному ходу.
В отличие от ходов под стенами, широких и сухих, ход наружу был довольно узким и изрядно мокрым. Камни были покрыты плесенью, и все старались не прикасаться к ним лишний раз. Шагов через четыреста ход уперся в завал, перед которым была изрядная лужа.
— Эх, – вздохнул Савельев. – Ну ничего даром не дается.
— Даст Бог, немного завален, – откликнулся Пантелей и, неловко размахнувшись, ударил мотыгой по завалу.
Откапывались часа два. Причем работать приходилось всем, ибо отброшенную землю приходилось растаскивать по проходу ровным слоем. Для этого стали в цепочку и в полумраке махали лопатами. Но наконец земля перестала осыпаться и кирка, не встречая сопротивления, вылетела наружу. Еще усилие, и вся команда выбралась в руины сломанной кирпичной мануфактуры, где их уже встречали настороженные солдатики в островерхих суконных шлемах.
— Пароль! – потребовал капрал с галуном на воротнике, наставив свой мушкет на вылезающих из-под земли грязных и уставших разведчиков.
— Оренбург, – спокойно ответил Савельев. – Старшего зови.
Через час разведка снова шла по тоннелю,
К полуночи в подвалы Авраамиева монастыря набралось почти полтысячи бойцов. Во все нижние ярусы башен восточной части крепости так же просочились подготовленные команды, в том числе и группа захвата у ворот.
Но самое главное – в город вышли отряды псевдопатрулей в обычной форме екатерининской армии. Пароль на эту ночь головорезы Савельева узнали у захваченного солдата после короткой, но беспощадной пытки. Так что двадцать групп, сопровождаемые бойцами из группы Савельева или кем-то из знающих Смоленск, уверенно двигались к заранее разведанным адресам временного проживания господ офицеров. Захват начался, не дожидаясь общей атаки.
Сигналом же к началу основной операции стал сильный взрыв в том самом тоннеле, который так усердно откапывали Савельев и компания. Гул взрыва легко достиг всех, кто прятался в темноте подземелий, и они рванули вверх, к боевым площадкам башен и пряслам стен. Где-то все смогли проделать быстро и тихо, пользуясь только холодным оружием, но не везде. У Крылошевских ворот вспыхнула частая стрельба. Были слышны даже разрывы ручных гранат. Но длился бой недолго. Вскоре все стихло, и над башней взлетел огонек сигнальной ракеты. Ворота были распахнуты, и через них в город на рысях стали врываться казаки и входить пехота. К рассвету город был в руках Пугачевской армии, и только Королевский бастион оставался непокоренным.
— Ну что, Андрей Прохорович, я свою работу выполнил, – поприветствовал командарма Савельев.
Крылов довольно улыбнулся и по-простому обнял и похлопал по спине диверсанта.
— Ох, спасибо тебе, Карп Силыч. Если бы не ты и не твои люди, много бы душ православных полегло нынче. А так чуть больше сотни всего. И то с обеих сторон.
— Жаль только, что с этой крепостицей мы ничего сделать не смогли, – махнул рукой Савельев в сторону бастионов. – Нам туда хода не было. И за короткое время мы ничего не придумали.
— Ничего, Карп Силыч. Авось сдадутся, – оптимистично откликнулся Крылов. – Много ли офицеров в полон взяли ночью? И кто там старший?
— Обер-офицеров восемьдесят и штаб-офицеров с десяток. Старший по чину полковник Федор фон Эттингер, командир Великолуцкого полка. А кроме того, взяли смоленского губернатора Текутьева с семейством.
— Хорошо. Хорошо, – покивал Крылов. – А в бастионе кто заперся, известно?
— А как же. Комендант крепости полковник Заборовский и капитан Пассек. Сколько с ними солдат, точно не знаю, но не меньше пятисот. Тамошние казармы на такое число рассчитаны, если не уплотняться.
— Стало быть, может и тысяча оказаться, – скривился Крылов. – Плохо. Ну да попробуем договориться.
Крылов собирался уже уходить, но его остановил Савельев.
— Может, для вразумления серных бомбочек к ним закинуть? А уже потом ультиматум выдвинуть.
— Хм… Мысль дельная. А откуда их кидать?
— Стены-то городские в наших руках. А они выше бастионов. Вот с конца стены мортирками и забросить.
— Пожалуй так и сделаем. Но ультиматум наперед надо озвучить.
Через час, под звук трубы и бой барабана, с белым флагом в руках к воротам бастиона подошел прапорщик Муромского полка. Приставив к губам рупор, он громко прокричал: