Шелковы цепи
Шрифт:
Мы поворачиваем за угол, и коридор сужается. Декорации здесь скудные, что резко контрастирует с пышностью, которую мы оставили позади. Воздух становится прохладнее, атмосфера меняется. Несмотря на опасения, мое любопытство разгорается.
— Серьезно, куда мы идем?
Виктор останавливается перед дверью, которая кажется вырезанной из учебника истории, вся из состаренного дерева и железа. Он отпускает мою руку и толкает дверь. Никакого жуткого скрипа, просто тихое распахивание, которое открывает комнату, не похожую ни
— Виктор, это не похоже ни на одну ванную, которую я когда-либо видела.
Стены увешаны черно-белыми семейными фотографиями, края которых пожелтели от времени, а лица стоически спокойны. Я не могу удержаться, чтобы не подойти поближе, привлеченная датами, отмечающими монументальные моменты — Первую мировую войну, Вторую мировую войну.
Я поворачиваюсь, вглядываясь в детали, и замечаю не только фотографии. Каждый предмет в комнате продуманно расставлен.
Здесь выставлен антиквариат: ваза с замысловатыми узорами, статуэтка лошади, которой, кажется, самое место в музее, и газетные вырезки в рамке на стене, рассказывающие о былых славах и трагедиях.
Мои шаги замедляются, когда приближаюсь к массивной стене, заполненной лицами из другой эпохи, их выражения запечатлены в градациях серого. Мои глаза сканируют даты, каждая из которых — вход в давно закончившуюся историю.
— Это твои предки? — спрашиваю, не в силах скрыть благоговение в своем голосе. У меня отвисает челюсть, когда передо мной предстает масштаб истории. Эта комната не просто утилитарна, это еще и личный музей, демонстрирующий легендарную историю Морозовской Братвы, уходящую корнями в далекое прошлое.
Виктор стоит позади и наблюдает за происходящим, в его глазах мелькает нотка гордости.
— В каждой семье есть свои хранители истории.
— Но… почему ты… показываешь их мне? — Повернувшись, я бросаю на него вопросительный взгляд.
В его глазах блестит озорство.
— Терпение.
Мое сердце словно подхвачено скоростной погоней, когда наблюдаю, как он целенаправленно запирает дверь.
Он поворачивается и начинает идти ко мне; его напряженный взгляд путешествует по моему телу, оставляя за собой горячий след.
Я не могу оторвать взгляд от его лица; шок проходит через меня, когда тело предает, а соски напрягаются, превращаясь в тугие пики. Между бедрами вспыхивает сильный жар, заставляя меня задыхаться.
Я поджимаю губы, набирая каждую унцию фальшивой уверенности, которая у меня есть.
— Планируешь запереть меня в какой-то секретной комнате на целый год? — Вопрос вылетает прежде, чем успеваю подумать, и внезапно это кажется слишком реальным.
Внутри практически кричу. Миллион и одна мысль рикошетом проносится в голове.
Виктор подходит ближе, как хищник в костюме. Не успеваю опомниться, как он оказывается в моем личном пространстве.
Я инстинктивно отступаю.
Моя голова едва не сталкивается
Отлично, теперь он буквально единственное, что стоит между мной и сотрясением мозга.
Он так близко, что я могу пересчитать нитки на его костюме.
— Ты этого хочешь? Хочешь, чтобы тебя заперли в секретной комнате?
Мои глаза сужаются.
— Мудак, — огрызаюсь в ответ.
Виктор поднимает брови.
— Позволь напомнить тебе, что задавать слишком много вопросов здесь не очень умно.
— Ты меня не пугаешь, — блефую, быстро опуская взгляд, чтобы избежать этих напряженных глаз, и вместо этого приземляюсь на его грудь. Большая ошибка. Его грудь выглядит так, будто она взята из гардероба героя боевиков — сплошные мышцы и никакого пуха.
— Отвали, или я клянусь…
Виктор смеется, низко и хрипло.
— Предупреждения от тебя больше похожи на приглашения.
Отталкиваясь от мраморной стены, я пытаюсь восстановить личное пространство.
К моему полному шоку, он делает шаг назад, и его ухмылка превращается в извращенную усмешку.
— Помни об этом огне, когда мы будем трахаться. Посмотрим, насколько взрывной ты можешь быть, ходячая бомба.
Что, черт возьми, он только что сказал?!
У меня кровь стынет в жилах от этого предложения, и я открываю рот, чтобы возразить, но его рука поднимается к моему лицу.
Отлично, теперь он собирается заставить меня замолчать старым добрым способом.
Я вздрагиваю и готовлюсь закричать, но… вместо этого его пальцы проносятся мимо моего уха, и раздается писк. Как по волшебству, стена позади меня сдвигается, и я падаю назад, только чтобы снова оказаться в его объятиях.
Он прижимается ко мне, так близко, что я чувствую его жар, и все, о чем могу думать, — это то, как абсурдно хорошо он пахнет — грехом и чем-то пряным, ароматом, который заставляет меня забыть, почему вообще разозлилась.
Виктор крепко держит меня за руку.
— Пойдем, — говорит он, его голос ровный. Я ловлю его взгляд, затем поворачиваюсь.
— Что за…? — запинаюсь на своих словах.
Глава 30
Лаура
— Что происходит? — бурчу, переводя взгляд с Виктора на вход в этот потайной проход в неизвестность.
Я пытаюсь не ударить челюстью об пол, потому что стена вместе с выставленным на ней антиквариатом и семейной историей просто исчезает, как по мановению волшебной палочки.
— У вас там действительно есть секретная камера? — Голос звучит так же смело, как у котенка в собачьем парке. Я опускаю взгляд на внезапно открывшийся проход, его плитки настолько замысловато детализированы и историчны, что посрамили бы лучшую галерею.