Шибболет
Шрифт:
– А девочки?
– спросила Наташа.
– Эти по глупости. Из-за глупости родителей, из-за идиотизма тутошней системы образования.
– Все виноваты. А они сами - ангелочки?
– А вот не надо так говорить! Да у них трудный возраст. И ломать их в этом возрасте, подгоняя под чуждую им систему, значит сломать их и нажить врагов системе. Папочки с мамочками у обеих ещё в России ударились об иудаизм.
– Это общее поветрие: кто в православие, кто в ислам, кто выбросил партбилет и надел на голову кипу.
– Да хорошо бы,
– Ну, это идеализм!
– ...они попадают в школу, где в неделю: два часа математики, четыре часа английского, четыре иврита, а остальное - Тора и каббала. И немножко домоводства. И почти все девчонки их класса, выходя за ворота школы после занятий, стягивают с себя длинные религиозные юбки прям перед глазами изумлённого охранника. А под ними - нормальные человеческие джинсы.
– Самые несчастные люди в этой ситуации - охранники.
– Самыми несчастными оказались Инга и Инна. Когда с криком "кибенимат!" они избавились от вторичных признаков иудаизма...
Наташа засмеялась:
– А какие первичные?
– Первичные, - пояснила Женька, - у мужчин... мимо них проходил главный раввин этой школы. Вызвали родителей, начались разборки. Инна с Урала, девушка морозостойкая, но горячая, наорала на рава, на мидрашит, на радаков, на весь Израиль так, что и её, и тихую Ингу из школы выгнали. Земля здесь обетованная, а вот образование - нет. В середине учебного года никуда пристроить ребёнка без скандала в мэрии невозможно. Радаки и махнули на девчонок кто рукой, а кто свежеобрезанной конечностью. Поймали их за кражу в дорогом магазине женских трусов и прокладок.
– Как можно украсть пачку прокладок?
– удивился Илья.
– Да не пачку! У Инги, как записано в деле, случились первые месячные. Она про них ничего не знала: матери было по хрен, раву тем более. Вот они с трусами спрятались в туалете, Инна хоть научила подругу пользоваться и предчувствовать. Но этот коллективный поход в кабинку вызвал подозрение. Позвонили в полицию, в урне туалета - ношеное бельё с потёками и надорванная пачка "котекса", а в сумке у Инги ещё две прокладки. И завели уголовное дело из-за начала первых регул.
– Девочка выросла, стала девушкой - уже преступление! Еврейский семейный праздник менархе. Традиционно отмечается с радостью и весельем взросление дочери. И так с каждым?
– Да. Истории разные, а суть одна. Генка, например, отправился пешком назад в Россию к бабушке в Саратов. Гаррика поймали пьяным в гостинице: стоял на стрёме, пока его такой же пьяный друг резал насмерть другого пьяного друга в номере из-за девки-одноклассницы. Сёмка воровал кошельки и дорогие телефоны на пляже. Если им сейчас не помочь, то этот интернат, где они ночуют, превратит их в готовых наркоманов или таких
– Знаете, Женя, - вмешалась Наташа, - в ваших рассказах, точнее, как вы их рассказываете, слышится интонация сильной нелюбви к этой стране...
– Знаете, Наташа, племянница или уж не знаю кто...
– Но-но-но!
– перебил Илья.
– А вот хамства не надо!
– Я не обиделась... Я Илье не племянница. Я ему почти дочь. То, что делаете вы здесь для этих мальчишек и девчонок, и вам за это платят зарплату - такого в России нет.
– А по русским каналам показывали каких-то казаков в Удмуртии, они там с подростками на лошадях скакают, из ружья стреляют, ножи кидают и всё такое прочее...
– Добровольцы, которым никто не платят.
– Или национальные объединения, - добавил Илья.
– Евреи воспитывают своих, татары - своих... Удмуртские казаки - чего только не бывает.
– Как и здесь, - добавила Женя.
– У друзов своё воспитание, у арабов своё, у самаритян своё. Смешно другое. Есть спецшколы со спецпедагогикой для умственно иных детей. Дауны, аутисты... Так там учатся все в одном вместе: и арабы, и русские, и евреи. И все одинаково счастливы.
– Вы педагог? - спросила Наташа.
– Учусь после армии.
– В каких войсках служила?
– поинтересовался Илья.
– Не важно.
– И на каком курсе сейчас?
– казалось бы небрежно спросил он; но Женя поняла и засмеялась:
– Вычисляешь мой возраст?
– А как вы боретесь за справедливость? Кроме арбузных операций.
– Каких операций?
– Наташа с удивлением взглянула на Женю.
– Да было, - ответил вместо неё Илья.
– Наказываем сволочей и жуликов.
– Стоп-стоп. Так это ваша работа с машиной этого охранника капиталистической собственности?
Женя села лицом к морю. Её позвоночник выгнулся, как в атласе анатомии. У Ильи возникло жгучее желание погладить её по нагретой солнцем загорелой спине.
– Но ведь это же всё равно уголовное преступление, - сказал он.
– А что ты предлагаешь? Пусть ходят гадёныши без Бога над головой? Да и у Бога когда руки дойдут?
– Так ты Его заместитель?
– Не переживай за нас. Добро без кулаков - трепотня языком.
– Будем делать добро из зла, потому что его больше не из чего делать, -процитировал Уоренна Илья.
– Вот именно. В точку. Больше не из чего. Мы скоро покинем Эйлат.
– И куда?
– какая-то тень испуга шевельнулась в душе у Ильи.
– У них зародилась идея нового Израиля. Хотят уйти на Север, поселиться в лесах в районе Кинерета.
– Женя! Ну, они - ладно, романтики. Но ты же взрослый человек! Ты-то понимаешь, что это ребячество! Робин Гуды нашлись, ушкуйники благородные, кудеяры малолетние! Выходят из лесов, чтобы отнимать у богатых и раздавать бедным. Благородный разбойник Владимир Дубровский. Как верёвочка ни вейся, а совьёшься ты в петлю!