Шибболет
Шрифт:
Майор КГБ выкладывает на стол несколько фотографий. Подполковник ВВ рассматривает, передаёт полковнику КГБ.
Полковник КГБ: Ты знаешь... похож на следы кабанов... наст провален, толком не разберёшь... как будто семейка прошла.
Майор КГБ: Обратите внимание, по краям обломанного наста с периодичностью шага человека встречаются полукруглые провалы - явные следы от лыжных палок. След выходит из леса, по дуге приближается к охранной зоне и уходит в лес.
Подполковник ВВ: Вы хотите сказать, что минимум полтора года за объектом ведутся наблюдения? (Испуганно) Этого не может быть!
Полковник КГБ: После вчерашнего я готов поверить во всё. Медведи гуляют по зоне, как по Бродвею, понимаешь. А вместо шкуры - гамак какой-то... Хоть пельменей накрутить можно, слава Богу.
Майор
Подполковник ВВ: Ну и что?
Майор КГБ: Ближайшая деревня в семи километрах.
Подполковник ВВ (со злостью): А ближайшая закрытая зона от группы девочек-подростков - в трёх! Встретились почти посередине между деревней и нами!
Полковник КГБ: Да, майор, ваш предшественник был неглупым человеком. И изучал местные условия, а не штурмовал карьерную лестницу с наскока.
Майор КГБ: Второй рапорт: при расширении территории полтора года назад...
Полковник КГБ: Это под новый могильник, Сергей Саныч, ты помнишь.
Подполковник ВВ молча кивает.
Майор КГБ: ...была обнаружена в траве утерянная кем-то брезентовая рукавица. Расследования тогда не проводилось. Даже не была сделана экспертиза.
Подполковник ВВ (насмешливо): Да. Потеряли бдительность.
Полковник КГБ: Что бдительность - стрелять, мля, разучились...
Майор КГБ: Я настаиваю на общевойсковой операции, о чём вынужден буду подавать рапорт в Москву.
Подполковник ВВ (хохоча): С применением тяжёлой артиллерии, превентивным ядерным ударом и высадкой морпёхов!
Полковник КГБ: Ну, с рапортом пока подождём (мудро-наставительно), подождём. А вот лес прочесать - тут, Сергей Саныч, наш рьяный по молодости лет майор - прав. Отправьте-ка роту автоматчиков по следам (тычет пальцем в фотографии) этих лыж.
Подполковник ВВ (вздыхая): Хорошо.
Майор КГБ: Я бы хотел...
Полковник КГБ (перебивая): И майора захватите. Наблюдателем. (Подполковнику.) Завтра с Валентиной своей на пельмени приходите. Стресс снимем.
5
Ах, гостиница моя, ах, гостиница!..
Юрий Кукин.
...А по ночам ему снились книги. Книги стояли на полках, лежали на полу - умные, старые, любимые. Как-то раз ему приснилась сельская библиотека - вроде, он в этой деревне картошку копал то ли от завода, то ли студентом. И он увидел на пыльных дальних стеллажах дореволюционные издания Северянина и Гумилёва, Арцыбашева и Крестовского, там стоял "Мелкий бес" Сологуба и "Записки маленькой гимназистки" Чарской, там в плотных переплётах пылились "Юрий Милослаский" и "Рославлев" пушкинских времён, "Сожжённая Москва" и "Княжна Тараканова" первых публикаций. Но когда он увидел "Душеньку" суворинского издания "Дешёвой библиотеки", сердце во сне задрожало и он проснулся. Напился воды, покурил, снова лёг. Но вместо сна пришла дрёма, в которой он начал фантазировать, как выменивает эти книги ("Национализированные у местного попа", - пояснила в дрёме молодая девушка-библиотекарь) на собрания Дюма и Пикуля.
"Это всё проклятая кастрюля! Как ты меня достала! Дай поспать хоть пару часов!" Илья приоткрыл смятый подушкой глаз - над кастрюлькой, бросая отблески на стену, стояло сияние. "Что-то сегодня сильнее обычного..."
Ровно в половине седьмого утра мобильник заиграл саунд-трек из "Пиратов Карибского моря". Илья горестно вздохнул, заставил себя сесть. Спал он на полу, на толстом одеяле без простыни. Кровать с простынёй, хотя и скомканной, стояла рядом. "Не подумайте плохого: нынче ровно в полвторого....", - пробормотал Илья, заправляя постель и убирая одеяло. Ровно в половине второго ему, как обычно по ночам, надоело вертеться в духоте, которая побеждала медленно и верно охлаждённый кондиционером воздух, надоело ломать тело, которое ныло в любом положении: на спине, на животе, на боку, как правом, так левом, - ныло и стонало, скрепя шпангоутами и гудя мачтами. И он снова переполз на заранее
И снова от этой пытки болели мышцы спины, грудной клетки, шеи. Зарядку делать не хотелось - глаза слипались и требовали лечь и продолжать. Однако Илья заставил себя взять самодельную штагу - древко от швабры с привязанными на концах бутылками с водой - и проделать получасовой комплекс гимнастики. "Здравствуй, чайник!
– обратился он к чайнику.
– Вскипяти мне водички, пожалуйста". Пока подбривал щетину на щеках и над верхней губой, вода вскипела и чайник отключился. Он поблагодарил его: "Спасибо, чайник", - понимая всю нелепость свою. Но разговаривать с телевизором или трусами было бы нелепостью ещё большей: с трусами разговаривать было не о чем, а телевизор мог и ответить. Крепкий кофе и двенадцатикилограммовая тяжесть штанги изгнали мертвечину сна. Пока пил кофе, ознакомился с тусклыми новостями в Интернете. Всё было без изменений. Арабы продолжали бурлить по всему миру - мир им подбурлюкивал в разной степени активности, смазывая свой анус вазелином. В Москве то резали кого-то из пришельцев, то стреляли своих, то создавали новые политические партии, то мастурбировали старыми. На прочей территории доисторической родины горели леса, торфяники и дома престарелых, с рельсов сходили вагоны с бромом и нефтью, травились массово дети в школах и солдаты в казармах, но, как уверяли верховные жрецы, страна развивалась в правильном направлении, от чего болельщики громко кричали на всех стадионах "Россия, вперёд!"
"В белом венчике из роз впереди единоросс..." - бормотал Илья, переходя на израильские новостные сайты. На исторической родине было не лучше. Левые и сверхлевые вовсю совокуплялись с арабами. В Кнессете различные партии занимались мастурбацией на глазах у изумлённой публики, каковая уже устала изумляться эксгибиционизму и порнографии. Бастовали все: врачи, ординаторы, учителя, друзы, арабы, проститутки, сутенёры, местные советы, легальные и нелегальные рабочие и даже секретарши в судах. Если кто-то ещё не бастовал, то объявлял о готовности. Чиновники из разведки, контрразведки, полиции и дипломаты с удовольствием выдавали секретные данные в газеты, на радио и телевидение, думая, как бы оккупировать первыми ещё и Интернет. Кого-то резали в драках и стреляли в разборках, на дорогах гибли горячие израильские водилы, канализационные стоки заливали то тель-авивские пляжи, то побережье Хайфы и Ришон-ле-Циона. Цены на всё или поднимал Минфин, или они сами росли без удобрений Минфина. "Ах, как хочется пройтись на гей-параде, - думал Илья, - с портретами некоторых политиков в руках! Но рук не хватит".
Раздался тихий, шепотком, стук в дверь. "Какой ты деликатный!" - подумал Илья и открыл. На пороге, как и ожидалось, стоял, пошатываясь, Вовчик. Слюнявая толстая губа его отвисла, взгляд был пустой. Впрочем, он пытался придать ему некоторую осмысленность и даже выражение извинительной усмешки.
– Вован, я же тебе объяснил, - сказал Илья устало, - я три месяца как бросил. Нету у меня сигарет. Нэма тютюну.
Вовчик попытался покивать понимающе головой.
– Ну, - с трудом подбирая звуки, произнёс Вовчик, - может, десять шекелей...
– И денег я тебе не дам: в долг - никому. И что ты купишь? Самая дешёвая пачка стоит шестнадцать.
– Вот я тебя с малолеткой вчера видел, а ты мне денег жалеешь...
– с упрёком произнёс Вован.
– А ещё племеянницу ждёшь!
"Железная логика", - подумал Илья и посоветовал вслух:
– На четвёртом этаже ремонт начинают. Там рабочий нужен. Я тебя посоветовал - обратись в рецепшн.
Он закинул на плечо собранную с вечера сумку, закрыл перед носом Вована дверь на ключ, вышел из "Отеля Тамар" и через пятнадцать минут был уже на пляже Кисуски. А по дороге всё думал: "Такие сны легко объяснить. Под утро тестостерон увеличивается... Столько времени без женщины... И прочий атеизм. Но что-то тут не то. Едва появилась эта кастрюля... Интересно, что будет, если подсунуть её Вовчику? И где он меня видел с малолеткой? Только по дороге с кока-колой".